Гвен подняла взгляд. В ярком дневном свете в кольце укреплённых на штативах сканеров ничего не было видно.
— Джек?
— Они выходят, — сказал Джеймс. — Я…
Он замялся и посмотрел на Гвен; его лицо исказилось от боли.
— Гвен, мне очень плохо. Я…
Джеймс рухнул на землю, корчась и дёргая ногами.
— О Господи! Иисусе! Джеймс! — воскликнула Гвен, склонившись над ним. Она попыталась одновременно удерживать тело Джеймса неподвижным и прижимать телефонную трубку к уху.
Джеймс замер. Из его левой ноздри закапала кровь.
— Джек? — прошептала Гвен.
— Гвен? Мы вышли на улицу. В темноте. Здесь очень темно. Вы там?
— Да, Джек. Идите на мой голос. Нет, к чёрту, идите за Амоком.
— Ладно. — Голос Джека напоминал голос испуганного ребёнка. Это был не тот тон, который у Гвен ассоциировался с ним, и не тот, который она хотела бы слышать.
— Гвен? Гвен, я думаю, оно здесь.
Сначала она подумала, что он имеет в виду Амок, но это было не так. В телефонной трубке она услышала шаги. Они приближались, стук сапожных гвоздей по плохо уложенной плитке, клак, клак, клак, клак.
Её охватил ужас. Звук этих шагов был самой страшной вещью, которую она когда-либо слышала в своей жизни.
Глава четырнадцатая
Мистер Дайн соскользнул с полированной крыши центра «Миллениум» и одним прыжком приземлился на сухие доски набережной внизу.
Он мягко приземлился на корточки и медленно выпрямился. Готовый к битве, быстрый, как стрела, в походной форме, он изучил территорию. Оценка окружающей среды, внушительная сенсорная обработка, весь процесс, начиная с первоначального ввода данных и заканчивая тактической оценкой, занял меньше наносекунды. Сияющий палец водяной башни показался ему с его обострившимися чувствами особенно горячим. Мистер Дайн бросился к нему.
Гости и туристы бродили по Роальд Даль Пласс в бледном солнечном свете, переговариваясь и фотографируя. Никто из них не видел мистера Дайна, даже когда он проходил мимо. Никому не удалось запечатлеть его на фотографии, хотя он много раз оказывался в кадре.
Это происходило потому, что он просто-напросто двигался слишком быстро. Гиперакселерация заставляла его зигзагами перемещаться между людьми и автомобилями, как будто он занимал какую-то отдельную временную схему. Люди вокруг него двигались словно в замедленной съёмке, покачивающиеся, неуклюжие, громоздкие. Отчасти это было ещё и потому, что он был предназначен для войны, и матово-серый рукав его полевой формы поглощал свет и цвет, словно дым.