— Правда?
— О да. Будет шум. Будут яркие огни. Будет горе. Будут рыдания и ужас. Улицы Кардиффа огласит плач агентов по продаже недвижимости.
— Так что, Торчвуд собирается воевать? — спросила Тошико.
— Нет, Торчвуд собирается предотвратить войну, — ответил Джек.
— Вы, люди, никогда не видели настоящей войны, — сказал Дэйви.
— Сэр? — спросил Джек, глядя на старика.
— Я сказал, что вы не знаете настоящей войны. Настоящей — не знаете. Война никогда не отпускает тебя. Всё, что ты видел или делал, цепляется за тебя, как запах, который невозможно смыть. Шестьдесят лет, шестьдесят чёртовых лет прошло, а это так и не смылось.
Дэйви остановился у железных ворот. Они были открыты, как будто кто-то ударом распахнул их.
За воротами простирались земельные наделы: огороженные полосы земли, множество прямоугольных участков, кое-где стояли сараи, кое-где — бочки для дождевой воды и ящики для инструментов, некоторые участки были заброшены и заросли травой. Над свёклой и листьями ревеня стелился туман. Дождь усилился и застучал по листьям растений.
Джек прошёл за ворота и огляделся по сторонам.
— Я бы с радостью отправился в такое место, — сказал он. — Когда выйду на пенсию. Только, конечно, чтобы такого дождя не было.
Он посмотрел на Дэйви.
— Ваш сарай?
— Прямо, капитан, — ответил Дэйви, жестом указав направление. Рукав его вытянутой руки намок от дождя.
— Тош сказала мне, что вы разговаривали с этим существом?
— Тош?
— Вот эта милая японочка.
— О, понятно. Да, мы беседовали немного. В конце концов, это я его выкопал. Отнёс в безопасное место. Мы разговаривали. На самом деле, обменивались воспоминаниями. Военными историями. Воспоминаниями о жизни во время войны.
Джек стёр с лица дождевые капли и посмотрел на Дэйви. Глаза старика были очень пронзительными, очень мудрыми.
— И как, хорошо было с ним разговаривать? — спросил его Джек.