Джек отмахнулся. Он был поцарапанным, выглядел раздражённым и от этого не слишком походил на самого себя.
Толпа ушла на другой конец берега. Джек уже направлялся к ступенькам набережной.
— Ты идёшь? — спросил он.
Она поднялась на ноги и пошла за ним.
— Ты в порядке? — спросила Гвен.
— Если это окажется не концом света, я зачитаю всем текст закона «О нарушении общественного порядка»[27], когда мы закончим.
— А если это конец света?
Джек перепрыгивал через две ступеньки за раз.
— Тогда я ограничусь основными пунктами, насколько хватит времени.
— Джек?
— Любительский час, — сказал он, больше самому себе, нежели ей. — Это бардак, даже по нашим высоким стандартам.
— Джек!
Он не обращал на неё внимания. И не останавливался. Они слышали голоса впереди и видели мерцающие синие огни, которые ярко сверкали на фоне тёмных зданий перед ними.
— Я возьму это, — сказал Оуэн полицейскому.
Чтобы придать вескости своим словам, он ударил полицейского по затылку прикладом своего пистолета. Тот, как подкошенный, рухнул на багажник своего автомобиля. Оуэн вырвал предмет из его сжатой руки. Оставшиеся люди толпились вокруг него, ругались, хватали за одежду и за волосы.
Боль в чём-то помогала ему. Удар по зубам подарил Оуэну восхитительное ощущение ясности ума и жгучую ярость, которая подстегнула его. Он принялся раздавать пинки и удары, радуясь каждому ответному импульсу, и начал проталкиваться сквозь рассеянную, несобранную толпу.
Что-то начало заглушать боль, что-то очень заманчивое и привлекательное. Оно лилось из его ладони, по руке, в его голову и чресла. Чистое удовольствие. Такое большое, большое удовольствие.
— Оуэн!
— Что?
— Оуэн, брось это! Не держи его в руках так долго! Тебе нельзя держать его так долго!