Новые марсианские хроники

— А вы всё остальное не принимайте всерьёз, что я там буду говорить, только если я произнесу условное слово «хватит» — ну тогда, значит, немедленно выключайте.

— Хорошо. Но помни, что если только ты скажешь «Давайте ещё!», то мы немедленно включаем ток на настоящую полную мощность.

— Согласна. Но только вы можете быть уверены, что я никогда не скажу «Давайте ещё!», зачем мне это надо, в самом-то деле.

На съёмках включили прожекторы, включили камеру, включили ей ток, она сразу же сказала «Давайте ещё!», оператор повернул ручку, как договорились, в крайнее правое положение, край лёгкого батистового платья у неё задымился, она задёргалась и умерла. Так был снят этот фильм.

Старая марсианская сказка

У леди было три сына. Но леди стала стара, сыновья стали большими, и леди стало казаться, что сыновья ждут её смерти, чтобы получить наследство. Хотя и подошло её время, но леди очень не хотела умирать и совсем не собиралась этого делать. Не то чтобы она боялась, что сыновья могут её отравить или что-то там. Но то, что рядом с ней, или вообще где-то на свете, постоянно есть люди, которые, пускай даже и внутренне несознательно, желают, чтобы она скорее умерла,— это отравляет воздух вокруг и ускоряет её смерть.

Леди с этим примириться не могла. Она не была согласна ускорить свою смерть даже и на минуту. Она считала вообще, что причиной старения и смерти людей является то, что за длинную жизнь слишком много людей начинают желать смерти этому человеку, ну а вот она, старая леди, этого хочет избежать.

Леди не могла с этим примириться, слишком дорогой ценой за что бы то ни было представлялось ей приближение её собственной смерти хотя бы даже на один день. Сначала она думала послать сыновей на самые дальние окраины своих владений, чтобы они жили там. Но тогда сыновья возненавидели бы её, а настоящая ненависть отравляет воздух, проникая на очень большие расстояния.

Не то чтобы это было действительно нужно, но леди послала своих сыновей на войну. Она сама так хитро организовала никому не нужную войну, что все ей поверили, что война нужна, и сыновья её все ушли на эту войну и на ней погибли.

Она провожала взглядом войска, которые уходили на ненужную никому войну, которую она сама же и сочинила, и думала о том, что же заставило их всех подчиниться этому не нужному никому приказу, убивать непослушными от страха и пьянства руками чужих равнодушных детей и жён и умирать самим. Леди думала о том, как же далеко всё-таки простирается непостижимое волшебство её власти и где тот предел. Есть ли какой-нибудь такой приказ, который её подчинённые не согласились бы исполнить, или они просто выполнят всё, что угодно. Леди думала о том, что же всё-таки заставляет людей подчиняться её воле.

Их соседи, народ, живущий совсем по другим законам, возможно, уже и не люди совсем, старое, некогда великое и могущественное, а теперь немощное и почти всеми забытое государство. Мужчины их безопасны, их было бесполезно убивать, дети их умирали в неволе, их было бесполезно красть, женщины их блеклы, некрасивы, равнодушны, бестрепетно подставляя себя (под танки), они были чем-то вроде домашних животных и, как существа другого животного вида, никогда не зачинали плода от пришельцев, их было бесполезно насиловать. Они не любили умирать, не любили, когда убивали их женщин и детей, но и не боялись совсем, относились к этому спокойно, как к перемене погоды на ветреную, им было почти наплевать. Единственную, но очень большую опасность в этой стране представляли ожившие мертвецы, трупы их грозных некогда воинственных предков, ходившие по дорогам с огромными двуручными мечами в руках. Они сами были, конечно, мертвы, но и другим никогда не давали пощады, ума у них не было никакого, никто, ни старик, ни ребёнок никогда не добился у них прощения, они просто не понимали, снося ему голову, что, собственно, такое он у них просит и о чём вообще речь. Их нельзя было убить, поэтому они представляли очень большую опасность. Двадцати сильных мужчин бывало недостаточно, чтобы скрутить такого одного, и больше половины армии погибло в борьбе с ними. Неизвестно было, что там такое дальше начиналось за этой страной, если бы кому-то вдруг и удалось пройти её насквозь, но скорее всего, что там где-то уже и был ад, потому что всё в этой стране было на полпути, и не было очень большого различия между жизнью и смертью, даже для пришельцев, даже они это понимали.

Леди жила очень долго и хорошо. Она окружала себя только самыми молодыми людьми, не общалась никогда с ровесниками и со стариками. А молодые люди более гибкие, им более всё равно, какого ты возраста. Вокруг неё всегда были только самые дорогие и преданные слуги, которые искренне желали ей самых долгих лет, потому что, покуда она жива, они все очень хорошо жили, пользовались очень большими привилегиями и получали большую зарплату, но только в её завещании было строго указано, что всё это будет продолжаться до самого дня её похорон, а на следующий день после её похорон все самые любимые её слуги, все дражайшие и ближайшие из её свиты, все они должны быть казнены и положены в ту же могилу, чтобы никогда не расставаться со своей хозяйкой.

Если кто-то из прислуги предполагал, что, может быть, пронесёт или обойдётся, что после смерти леди мало кто захочет в точности выполнять её распоряжения, леди как-то дала всем понять, что нет, не пронесёт и не обойдётся. Она притворилась, что умерла, но сама в это время пряталась в чулане, а вместо себя убила, напоив наркотиком, другую женщину, во многом похожую на неё. Эту женщину леди нарочно сама выискала где-то на рынке, куда для этого долгое время ходила, переодевшись в простой костюм, потом обманом затащила эту женщину в гости во дворец через подземный ход, который знала только она, чтобы больше её никто не видел. Просто от наркотика у женщины очень сильно вздулось лицо, и леди положила её в свою кровать. Женщину вместо неё похоронили.

Вот так леди узнала, кто из её молодых слуг любит её, а кто нет. После похорон, кто любил леди, те сразу же пришли на пункт, где проводилась казнь, и их сразу казнили. Но большинство из слуг — они были молодые, весёлые и легкомысленные,— они не пришли, а палачи и охрана были тоже все молодые.

Когда леди вышла из чулана, то по её приказу казнили всю оставшуюся её прислугу до одного, а также казнили и охрану, которая должна была следовать распоряжениям, оставленным в завещании, но почему-то не последовала.

Леди жила очень долго. Она пережила много и много других людей — своих ровесников. Она жила так долго, как ни один другой человек не жил, потому что окружала всегда себя только молодыми.

В день, когда леди почувствовала, что ей пришла пора умирать, к ней пришли все три её мёртвых сына и встали в ряд, опираясь на огромные двуручные мечи. Леди подумала о том, что если они сейчас ей просто снесут голову, её смерть будет неоправданно быстрой, что её, конечно, никак не устраивало — так ценила эта леди каждую минуту своей долгой жизни.

Она сказала:

— Вы теперь здесь, за вами сила, и, конечно же, вы можете убить меня. Согласна, что я заслуживаю это. Я знала, что вы придёте за мной. Поэтому в изголовье моей постели я поставила белый хлеб — это моя плоть. В ногах постели я поставила красное краденое вино — это моя кровь. Садитесь же, жрите и пейте мою кровь, я знаю, что это то, за чем вы пришли.

Сыновья уселись и принялись усердно (жадно?) есть и пить. По мере того как они пили и ели, кровь и жизнь убывали из тела (старой мегеры) старой леди. Они уже и так были мертвы, отравить их было нельзя, они пили спокойно. Поэтому леди добавила в вино три капли чистой дождевой живой воды. Ещё выпили немного — и они были спасены. Их обратный переход в живые был таким же мучительным, как и смерть, нужно было снова пройти через все те же боль, кровь и судороги.