— Зачем ты прикидываешься таким дурачком? — спрашивает Ноков. — Ты работаешь с ними, ты работал с ней. Ты знаешь, чего я жажду. — Он наклоняется ближе. — Я их найду. И поглощу. Ты это знаешь. Это неизбежно.
— Татьяна Комайд, — произносит Сигруд, — не Божество.
Ноков смеется.
— Я почти верю тебе, когда ты это говоришь.
— Я точно в это верю.
— Возможно. Однако видел ли ты ее?
— Что ты…
— Хватит, — перебивает Ноков. — Скажи мне. Скажи мне, где все остальные.
Сигруд пытается думать. Левый бок ноет от боли, но она не идет ни в какое сравнение с болью в левой руке. Это старая, знакомая боль, но она уже давно не бывала такой сильной: с того самого дня, как его искалечили в тюрьме… или, как понимает Сигруд, с последней встречи с Божеством.
— В конце концов я их разыщу, — говорит Ноков и подходит ближе. — Они не смогут прятаться вечно. И каждый, кого я нахожу, увеличивает мою силу все больше и больше. — Он подается вперед, его странные темные глаза похожи на глубокие провалы на лице. — В конце концов они будут жить во мне. Это лишь вопрос времени. И когда это случится, я исправлю все бесчисленные ошибки, совершенные в этом мире. Я их исправлю, одну за другой. Справедливый мир. Нравственный мир! Вот что я сотворю.
Сигруд вспоминает, что сказала ему бледная континентская девушка: «Когда он тебя поймает, вытащит все секреты из твоего нутра».
Дрейлинг понимает, что, хотя раньше попадал в плен, еще ни разу не был в плену у Божества.
«Я здесь умру, верно?»
— Я могу швырять тебя об каждый камень этого мира, — яростно шепчет Ноков, — и сделать так, что ты останешься жив, чувствуя каждую вспышку боли, каждую трещину в скале. И когда я сломаю все кости в твоем теле, я разыщу какую-нибудь забытую тень на дне реальности и оставлю тебя там навсегда. Слышишь меня? Я обрушу на твою голову каждую пытку и каждую боль, которую испытал сам. Ты меня понимаешь?
Сигруд слышит. «Если я умру, — думает дрейлинг, — то, по крайней мере, ничего ему не скажу».
Он закрывает глаза.
Он думает об океане. О волнах, то суровых, то нежных, что растекаются по гладким белым пескам. О запахе соли…
Он открывает глаза.
— Жугов.
Ноков моргает.