Ловец бабочек. Мотыльки

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ты… — когда Хелег растворился в темноте, Харольд обратил свое внимание на Катарину. — Тоже думаешь, что это я?

— Не здесь, — Катарина указала на дверь Управления.

— В допросную потащишь?

— Полагаю, — подал голос князь, — она имеет в виду, что подобного рода беседы стоит вести в менее людных местах. Во избежание лишних разговоров.

— Лишних, значится… — Харольд как-то разом растерял весь пыл. — Ну да… лишних… разговоров… разговоров будет не на один год… и меня отстранят, если не посадят. Меня удобно посадить… у них есть за что? Есть, конечно… он же прямо сказал… моя супруга… тьфу, связался…

Плечи опустились.

Он сгорбился, разом постарев, казалось бы, на годы. И в этом Катарине вновь увиделась игра.

…это ведь логично.

…связь давно утратила и ту болезненную остроту, которая придает вкус самым унылым отношениям. Она стала обыкновенной, почти супружеской со всеми проблемами, с обидами накопившимися, скандалами и тоской.

…и прав Хелег в том, что многое знала она о делах начальства. Слишком многое…

В управлении было тихо. Харольд сам открыл кабинет. Свет зажег. Поморщился. Кинул:

— Садись куда-нибудь…

Он вновь вытащил пачку. Покрутил сигарету и бросил:

— Пакость еще та… все завязать пытаюсь. В груди болит. И сердце. Доктор говорит, надо бы с сердцем поработать… отдохнуть… и нервничать нельзя. А как тут не будешь? Я сегодня в городскую управу ездил… с докладом… потом задержался… мы собирались встретиться. Поговорить.

— Вы?

— Она, — поморщившись, признался Харольд. — Твой сученыш прав был…

— Он не мой.

— Это ты зря, — Харольд все ж прикурил. В кабинете пахло духами, и запах этот связался с дымной вонью, породив новый аромат, в равной степени притягательный и отталкивающий. — Такие типы не прощают…

— Мы разошлись по обоюдному согласию.

Катарине было неприятно говорить об этом, неудобно, да и не имела ее личная жизнь ровным счетом никакого отношения к убийству.