Парень, которому жизнь спокойная жала, улыбнулся широкой белозубой улыбкой. Был он смешной. Курносый и рябой, зеленоглазый и рыжий. На таких посмотришь — и тут же улыбнуться хочется.
Но я ж некромант. Суровый, тёмный и злобный.
А потому просто подняла вопросительно бровь. Мол, что надо?
На него это особого впечатления не произвело. Как, впрочем, и то, что заёрзал рядом Алек.
— Слушай, Бирм. Тут одно дело есть.
Я едва не подавилась воздухом. Почему? А все неприятности в моей жизни начинаются именно с этих слов. И, как показывает практика, вылезают мне не самым приятным местом. Но для приличия сделала самый внимательный вид.
Воодушевлённый моим заинтересованным молчанием, боевик продолжил:
— Слушай, Бирм, у студентов первого курса ежегодная традиция есть. Стащить что-то из Академии и вытащить на площадь перед или во время собрания в честь двух прожитых недель учебы.
Я хмыкнула.
— И что же вы удумали умыкнуть? — как можно угрюмей спросила я, стараясь не отвлекаться на бесов, что плясали в глазах боевика.
Шустрая Кэт, невытравляемая из сознания Кэтрины Бирм, тут же встрепенулась, чувствуя, что дельце как раз по её специализации. Умыкнуть, обворовать, обчистить…
Я подавила её профессиональный интерес неимоверным усилием и с самым скучающим видом стала ждать, что же скажет рыжий.
Тот выдержал такую паузу, что все актеры бродячих театров удавились бы на собственных галстуках, и выпалил, как выстрелил:
— Скелет. Из целительской.
И светится, аки новенький магсветильник.
— Да-а-а? — издевательски протянула я. — И каким же образом вы его собираетесь вытащить из аудитории целителей, протащить через весь корпус и выволочь на площадь?
— Вот для этого нам и нужен некромант.
Алек рядом фыркнул. Я рассмеялась. Но рыжего это не смутило.
— Так ты с нами? — зубоскалил боевик.
— Нет, не с вами, — буркнул Алек вместо меня.