– Шарлотта… Вы – Шарлотта Да-Фонсека, журналистка! Ну конечно, тот же голос…
Она много лет пыталась научить нас любить краски – а сама никогда их не видела! – пронеслось в голове у ошарашенного Артюра.
– Потрясающе, – высказался он, – вы сможете объяснить, что произошло.
– И речи не может быть. Я не стану рассказывать, что розовый цвет вернул нам рисунок моей дочери. И точно так же я ни в коем случае не собираюсь запускать какую-нибудь утку.
– Как бы там ни было, пресса уже нашла для себя объяснение, – успокоил ее Артюр, прочитав сообщение на своем смартфоне: – Будущая «величайшая звезда всех времен» достигла такого совершенства и такой искренности в своем исполнении «Жизни в розовом цвете», что этот великолепный цвет появился снова. Мало того что у этого робкого юноши абсолютный слух, у него, говорят, еще и «абсолютный голос». Запись тут же выложили на нескольких платформах, и она мгновенно вышла на первое место по числу платных скачиваний. Сегодня днем певец уже побывал в студии звукозаписи, исполнил
– Продюсеры увидели в нем своего соловья, несущего золотые яйца! – улыбнулась Шарлотта.
«Я вижу розовый цвет примерно при 2500 оборотах в минуту», – отметил про себя Аджай, включая мотор такси на стоянке. Он открыл глаза, чтобы посмотреть на телефоне канал
Аджай выключил мобильник и долго рассматривал серый салон своей машины.
Он уже потянулся отключить контакт, но внезапно заметил приклеенную к солнцезащитному козырьку картинку с розовым богом-слоном. Казалось, он хоботом указывал на коробку скоростей, будто говоря: давай, вперед! Ведь Ганеша – бог, устраняющий препятствия, а может, это розовый цвет дарил ему крохотную дозу оптимизма. Как бы там ни было, но Аджай со вздохом включил первую скорость. Такси тронулось с места и выехало со стоянки. И остановилось около худшего на Манхэттене уличного продавца хот-догов. Сосиски с розовыми химическими красителями выглядели отлично, и Аджай заказал себе четыре штуки. А пока они готовились, он разглядывал огромную очередь в цветочную лавку. Орхидеи, магнолии, гортензии, пионы, амариллисы, анемоны, гиацинты, космеи, садовые лютики, георгины, хризантемы, бугенвиллеи… все покупали цветы только с розовыми лепестками.
Аджай, у которого урчало в животе, решил начать рабочий день. Он взял пассажира, который попросил отвезти его на Уолл-стрит. Все биржевые центры снова открылись, котировки заметно росли. Энтузиазм финансистов набирал обороты на фоне ажиотажного спроса на все розовые товары. Ткани, белье, игрушки, столовые приборы, мебель, постель, скатерти, украшения для интерьера… за несколько часов все розовое раскупили.
Розовая лихорадка.
Теперь Аджай вез хозяина раскрученного магазина одежды. Тот тоже улыбался. Он вытащил летние запасы «нового цвета», и взбесившиеся покупатели расхватывали товар быстрее, чем продавцы успевали донести его до полок. Аджай катил по городу, обдумывая, не перекрасить ли ему свое такси в розовый цвет. Но коллеги сообразили быстрее, и в нью-йоркских мастерских не осталось ни капли розовой краски. И даже во всем штате.
Вечером он пересчитал чаевые и изумился щедрости пассажиров. Он решил побаловать себя чем-нибудь приятным и, разумеется, розовым. Вернувшись домой, он включил компьютер и зашел на
Артюр проснулся в резиденции, в недавно освободившейся комнате. Его отлученный от алкоголя организм сотрясали судороги. Измятая подушка напоминала половую тряпку. Ему было жарко. И холодно. Он посмотрел на часы – одиннадцать. Сквозь жалюзи пробивался свет, ложился белыми полосами на серые стены. В вазе цвета пыльной розы стояли как раз пыльные засушенные розы. За окном не умолкал хор клаксонов; водители, внезапно ставшие «розофилами» или «розопоклонниками», гудели наперебой, вызывая у него в памяти события вчерашнего дня.
За двенадцать часов до этого, во время концерта в резиденции, пенсионеры, более или менее умеренно пившие розовое шампанское, истребили все запасы Люсьена. «Мне лучше гренадина», – громко попросил Артюр в паузе между песнями – намеренно громко, надеясь, что Шарлотта его услышит.
С каждой новой минутой, которую он проводил, с вожделением поглядывая на уставленные бокалами столы, у него прибавлялось сил для сопротивления. Шла окопная война его синапсов – между нейронами, воздействующими на волю, и теми, что требовали выделения дофамина. Жестокая, но неравная борьба. В какой-то момент верх взяла так называемая поощрительная система коры головного мозга. Предательски одолела. Артюр в невольном порыве помимо собственной воли схватил чей-то пустой бокал, поднес его к губам и запрокинул голову, чтобы выпить оставшуюся на дне каплю шампанского. Марионетка, которую Бахус дергал за нитки. Этот глоток приятно согрел ему пищевод.
– Я бросил пить, – искренне в это веря, объявил он Шарлотте, которая в это время шла ему навстречу.
Шарлотта глубоко втянула воздух ноздрями.
– Вы можете делать что хотите, – ответила она.
Артюру хотелось бы оправдаться, но как объяснить ей, что эти опивки шампанского – не в счет, что это всего лишь исключение, подтверждающее правило. Новое правило. Следуя старому правилу, он бы уже опрокинул не меньше десяти бокалов.
ebooksa