– Если ты можешь предложить какое-то решение, то я внимательно слушаю, – жестко сказал Генри.
Все молчали. В комнате было непривычно тихо. Наконец заговорила Франциска. В первый раз ее голос звучал не оскорбленно, не льстиво, а просто устало.
– Мы все вымотались. А еще у нас шок. У меня, во всяком случае. Предлагаю поесть и немного отдохнуть, а потом соберемся и подумаем, что делать.
Это было разумное предложение; когда она договорила, я поняла, что не ела уже много часов. Ноги отекли и казались раздутыми, я страшно устала и хотела есть. Пока другие готовились обедать (Франциска и Юн решили сходить на кухню за едой, Генри и Лотта остались в салоне, разожгли огонь и накрыли на стол), я спустилась в свой подвал и доковыляла до холодильника. Сделала бутерброд-чудовище из всего подряд и за полминуты проглотила его, не отрываясь от зернистых картинок на экранах. Франциска и Юн присоединились к Лотте и Генри в салоне.
Они устроились почти уютно – сидели в креслах, ели бутерброды, наливали себе чай из красивого самовара. А потом так и остались сидеть. Мне казалось, что из них вышел воздух. Насколько раз я поднималась в проход, послушать, не скажут ли чего интересного, но они по большей части молчали. Никто не предлагал продолжить поиски. Казалось, им хочется просто переждать происходящее. Все, кроме Франциски, выбрали себе по книге из большого книжного шкафа и словно утонули в креслах – только Франциска то садилась на диван рядом с Юном, вяло глядя в огонь, то ходила кругами по комнате и поглядывала в окно, на море, на закат. Один раз Генри с Юном спустились в медпункт, проверить радиопередатчик, но он так и не заработал. Ветер усилился до штормового и набрасывался на дом так, что дребезжали стекла в окнах.
В начале десятого Франциска и Юн объявили, что отправляются спать, и покинули салон. Сразу после этого Лотта и Генри поднялись в свои комнаты. Когда я подглядывала за ними через несколько минут, они как будто и правда легли. Юн с Франциской на диване, Лотта и Генри каждый в своей кровати. Я тоже решила поспать; забравшись в койку, я поставили будильник, намереваясь проснуться через несколько часов и подсматривать дальше. Едва я успела положить голову на жесткую плоскую подушку, натянуть на себя серое солдатское одеяло и подумать, как же чертовски неудобно живут военные, как провалилась в сон, в темный колодец.
Я так резко села в кровати, что ударилась головой о верхнюю койку. Что-то было не так. Я была вся мокрая и липкая, постель пропиталась потом, словно пока я спала, кто-то вылил на меня ведро воды. Наверное, я выключила будильник, не просыпаясь – ночь ушла вперед, дальше, чем я ожидала. Я выбралась из кровати и дохромала до мониторов. На зеленой зернистой картинке Юн мечется по экранам, попадая под разные камеры. Кажется, он бежал по коридору, стучался в двери и дергал ручки, что-то крича при этом. Внезапно он бросился вниз по лестнице, и я, трясясь от холода, в липком поту, кинулась в стенной проход, чтобы понять, что происходит. Пытаясь поспеть за ним, пока он бежал к кухне, я поняла, что он ищет и что кричит. Имя Франциски.
Через несколько минут трое оставшихся уже сидели на кухне. Генри опять варил кофе, а Лотта пыталась успокоить Юна, который был близок к нервному срыву. Он то свешивал голову между ног, словно пытаясь побороть головокружение, то бросался к окну, кружил по комнате, что-то выкрикивал и снова садился. Потом цикл повторялся. Лотта, одетая в махровый халат, обеспокоенно смотрела на Юна, пока он ходил, и успокаивающе гладила по спине, когда он садился. Время от времени она обменивалась встревоженными взглядами с Генри, который как будто постарел за полтора дня на острове. Но я отметила, что так же обеспокоенно Лотта смотрит на Генри, когда тот поворачивается к ней спиной. Может быть, она пришла к выводу, что если никакого загадочного незнакомца на острове нет (это казалось все менее правдоподобным), то Генри – наиболее вероятный подозреваемый. Я следила за его движениями, когда он вдруг перевел взгляд на то место кухонной стены, где стояла я. Я дернулась и отступила от глазка. Снова подумала, что человек (кто бы он ни был), напавший на меня, когда я нашла Катю, знает, что я жива. Может быть, этим человеком был Генри. С другой стороны, Лотта имела при себе спутниковый телефон. Тени подступали со всех сторон. Генри принес кофе, раздал чашки и сел. Лотта и Юн смотрели на него. Генри сказал:
– Думаю, нам всем пора поговорить начистоту.
Генри
– Здесь что-то происходит. Что-то непонятное.
Я несколько раз повторил эти слова про себя, чтобы они произвели должное впечатление. Лотта и Юн продолжали молча таращиться на меня, и я продолжил:
– На этом острове по какой-то причине пропадают люди. Сначала нас было семеро. Теперь – трое. Один человек лежит в морозильной камере в подвале под нами, другой – на дне моря. Двое просто исчезли. Может, кто-нибудь из вас поможет разобраться в происходящем?
Молчание. Лотта заерзала, но мои надежды на то, что она что-нибудь скажет, не оправдались. Я снова заговорил:
– Тогда начну я. Я приехал сюда со специальным заданием.
Лотта судорожно перевела дух.
– Хочешь что-нибудь сказать, прежде чем я продолжу?
Она молча покачала головой, но глаза у нее забегали. Лотта поднесла левую руку ко рту и с отсутствующим видом начала грызть ногти. Чтобы не дать ей времени собраться с мыслями, я продолжил:
– Я здесь, чтобы охранять Анну Франсис.