Он схватил меня за руку и заставил подняться.
– Сейчас я тебе кое-что покажу.
По краю озера мы побежали к деревьям. Впереди показалась деревянная хижина, утопающая в зелени. От дома к воде вел причал. Бран потянул меня к крыльцу.
Мы вошли. В камине горел огонь. Справа у стены стояло простое ложе, слева – ряд сундуков. Стены украшала резьба – деревья, руны, воины. Множество бойцов в приступе боевой ярости: изображения выполнены в мельчайших подробностях. На столе лежал свиток с изображением старца с посохом в монашеском одеянии. Он сидел на камне. Подле в морских волнах резвились русалки. Пастырь…
Бран увлек меня к сундуку, а потом распахнул тяжелую крышку. Содержимое покрывало белое полотно. Стрелок сдернул его – внутри лежали человеческие головы.
– Господи…
Он вытащил мумифицированный череп за единственную оставшуюся прядь и вручил мне.
– Все они мои!
Заявляю официально: с настолько неадекватной версией приглашения «посмотреть гравюры» [19] я никогда еще не сталкивалась.
Бран откинул крышку следующего сундука. Шлем кайзера времен Первой мировой соседствовал с мотоциклетной каской, украшенной языками пламени.
Да сколько же на самом деле парню лет?
Третий сундук: клинки. Турецкий ятаган, катана, сабля морского офицера с изящной гравировкой Semper fidelis [20].
– Это – ничто! – он швырнул голову к остальным и потянул меня к задней двери. От пинка створка распахнулась, и мы вышли на крыльцо.
За домом громоздилась гора выбеленных стихией черепов. Курган ощетинился копьями, пробившими кости.
– Вот! – победно махнул рукой Бран. – Есть и другие. Ни у кого столько нет. Отец обделался бы, если б увидел.
С ума сойти…
– Я великий воин. Герой! Я выиграл все эти битвы, – лицо Брана светилось гордостью. – Ты тоже воин, понимаешь меня, да?
Столько жизней… Куча превосходила меня высотой.
– Сколько тебе лет? – прошептала я.
Он перепрыгнул через перила, взял какой-то череп и продемонстрировал мне.