За окном царила темнота.
– Который сейчас час?
– Раннее утро. Ты пробыла в отключке шесть часов, – Кэрран пригвоздил меня тяжелым взором: – Чего ты хочешь?
– В каком смысле? – недоуменно моргнула я.
Медленно, четко артикулируя, словно я была туговата на ухо или имела трудности с пониманием, он сказал:
– Ты вернула карты. Чего ты хочешь взамен?
Так и запечатала бы его рот кулаком!
– Кое-кто из Стаи обратился ко мне за помощью. Если расскажу, обещаешь не наказывать причастных?
– Обещать не могу – ведь я не в курсе, о чем идет речь. Но в любом случае ты обязана все объяснить. У меня разыгралось любопытство, а в неведении я оставаться не люблю.
– Ага. И ты устроишь кровавую баню.
– Как мне надоел твой длинный язык!
Под кожей Кэррана сместились кости. Ноздри раздвинулись, челюсти увеличились, а верхняя губа обнажила огромные клыки. Я уставилась прямо в лицо настоящему ужасу, жуткому сочетанию человека и льва.
Если можно назвать львом создание, в звериной ипостаси весящее свыше трехсот фунтов. Глаза Кэррана – как и всегда – не изменились, корпус, руки, ноги, даже голова тоже остались человеческими.
У оборотней три формы: животное, человек и химера. Они могли перекидываться в любую из трех, но всегда в итоге менялись до конца. Чтобы поддерживать форму химеры, большинству приходилось напрягаться, а уж способность говорить в таком виде была великим достижением. Но изменять лишь одну часть тела, не затронув остальное, умел только Кэрран.
Как правило, я спокойно воспринимала его полуобличье. Оно даже было пропорциональным, тогда как многие перевертыши жаловались, что челюсти становятся слишком крупными и не смыкаются. Но обычно лицо Царя покрывал серый мех. Вид растянутой как барабан человеческой кожи вызывал рвотные позывы.
Кэрран заметил мои героические усилия сдержать тошноту.
– А теперь что не так?!
Я помахала рукой перед лицом:
– Шерсть…
– В каком смысле?