Бондиана,

Ну, я и ждал. Как дурак. А она наколола. Не пришла и даже не позвонила. А я как дурак теперь еду в эти Розовые Пески… Так что вы говорите — кристаллы пропали? Ужас какой!

Они его, конечно, еще побили. Просто так, от разочарования уже. Доказательств-то никаких не было! Но поверить до конца так и не поверили — до самого отлета с Нереиды глаз с него не спускали. Пришлось Михе отложить возвращение за приныканным богатством до лучших времен.

Только вместо лучших времен пришли худшие — всех четверых замели на каком-то мелком дельце, которое и грабежом-то назвать порядочному преступнику стыдно. И загремели осваивать морозную целину Новой Гренландии, чтоб ни дна ей, ни покрышки. Им не повезло.

Зато повезло Сьюту.

В конце концов, ведь даже если окажется, что Миха был подлым мерзавцем и перед смертью решил над Сьютом грязно подшутить из врожденной душевной паскудности и никакой скалы в форме зайчика тут отродясь не водилось, то всегда остается Джеймс. Вряд ли его будет так уж сложно найти в этой сонной дыре…

Ушки!!!

Сьют перестал дышать, вглядываясь.

Срань господня, точно ушки! Гребаные ушки трижды гребаного зайчика! И мордочка, и лапки, и черный глаз на месте, не соврал придурок!

Почувствовал боль в груди, вдохнул — резко, словно всхлипнул. С трудом оторвался от окна, к которому буквально прилип. Он специально взял билет в общий вагон, чтобы, если мест у окна с нужной стороны не окажется, просто постоять в тамбуре. Но вагон был полупустой, и сесть удалось без проблем. На последней станции перед выездом из Столицы народу, правда, существенно прибавилось…

Сьют поднялся и стал протискиваться к выходу. Он не знал названия следующей станции и понятия не имел, как скоро она будет, но надеялся, что довольно скоро: он специально уточнил по загруженному в комм расписанию и знал, что этот поезд останавливается на всех станциях, ни одной не пропуская.

* * *

Степан смотрел сверху вслед сворачивающему на ведущую вдоль побережья линию составу и хмурился. Чертов киборг, похоже, знал что делает, а вовсе не решил внезапно самоубиться под благовидным предлогом — топает себе по крыше вперед, вот на другой вагон уже перепрыгнул. Ну да, не шустро топает, ну так и равновесие там удерживать сложно. И в общем-то, правильно прыгнул. Мальчишка действительно влип.

Чертовы экстремалы!

Это в городе с его спас-бордюром вдоль колеи такие их экстрим-развлечения на крышах монора (вплоть до катания на роликовых коньках, засранцы!) практически безопасны. К тому же в Столице состав идет медленно, где-то на четверти рейсовой скорости, а при выходе на трассу довольно быстро развивает полную, местами до трехсот километров в час. И спас-бордюр кончается километрах в пяти от городских окраин — все равно там никто не ходит. Вот у станций — там да, там силовое поле снова будет, а на пустынных перегонах зачем зря тратить энергию?

Джеймс был уже на третьем вагоне с хвоста поезда. Или — еще был. Брови Степана сошлись плотнее.

Пожалуй, не успеет. Поле кончится раньше. Чертов киборг все же что-то себе, похоже, повредил, черт бы побрал эту его чертову самонадеянность! Но при всех своих повреждениях удержать мальчишку на крыше даже при трехстах километрах в час он сумеет. Но вот сумеет ли добраться вместе с ним до кабины машиниста, единственного места, где есть люк, позволяющий попасть внутрь состава — это уже вопрос. И сложный.

А монор, между прочим, повернул налево.

Туда, где за Дальней косой и Голубой бухтой лежат Розовые Пески…

Степан вздохнул. Потеребил комм, размышляя, не пора ли объявить общую тревогу. Погонял желваки на скулах.

Нет.

Это — девятка. У нее совсем другой маршрут, она не идет вдоль побережья ни до Розовых Песков, ни даже до Дальней косы. Она вглубь материка идет. Вот после первой же станции как раз и поворачивает.