Мерценарий

Хозяин кивнул, руки привычно опустились под прилавок. Он не медлил ни минуты, работая как заведенный еще при рождении механизм, который будет служить до тех пор, пока подземная сырость на разъест его внутренности. И еще он никогда не спорил с клиентами.

Даже когда их вкус казался ему странным.

Когда его руки вынырнули из-за прилавка, в них не было бокалов. Но зато был короткий трехствольный обрез.

Сноп искр с грохотом ударил совсем рядом с Маадэром, на миг превратив окружающий мир в каскад из черных и оранжевых осколков. Маадэр мимолетно ощутил, как полоснуло по лицу чем-то ожигающее-острым, скорее всего, его задело пороховым выхлопом. Но боли уже почувствовать не успел. Потому что Вурм начал действовать.

Звуки сперва разложились на хаотический треск предельно-низких частот, потом пропали вовсе. Цвета причудливо исказились, породив сочетания, которых Маадэр никогда прежде не видел — судя по всему, его глазные нервы теперь работали на другой длине волны спектра. Реакция его тела обострилась настолько, что пребывание в неподвижности стало тягучей пыткой, словно кто-то выматывал из его тела сухожилия. От вспышки жара в груди легкие съежились как обожженные лепестки.

Первый йоки еще падал. Лицо молчаливого слуги «Чимико-Вита» даже сейчас выглядело безразличным, хоть от него остался один лишь осколок подбородка, часть скулы и фрагмент височной кости. Все остальное обратилось в неравномерное месиво дробленой костной ткани и водянистых серых вкраплений, на котором выделялся лишь чудом уцелевший глаз, покрытый лопнувшими сосудами и все такой же пустой, как и при жизни. Падал он медленно, несмотря на то, что мозг перестал существовать, тело йоки, кажется, не сразу осознало потерю координирующего органа.

Но второй уже двигался. Он начал двигаться еще до того мгновенья, когда заряд картечи обезглавил его компаньона и до того, как капли наполненной химическими реагентами крови запятнали пол «Целлиера». Он двигался со скоростью, которая недоступна человеческому телу, но сейчас, благодаря Вурму, Маадэр мог заметить блеклый след, которое оставляло в воздухе тело йоки, плывущее, казалось, прямо сквозь молекулярную структуру окружающей материи.

Хозяин «Целлиера» не успел выстрелить во второй раз. Возможно, не успел даже понять, что происходит. Размытый силуэт йоки мягко коснулся его зыбким абрисом руки, похожим на вытянутую ложноножку, и тот врезался в стену позади стойки с размозженным затылком. В воздухе заалела размытая полоса — след окровавленных когтей.

«Действуй, Маадэр», — шепнул Вурм.

А может, это было лишь наваждением, галлюцинацией работающего вразнос мозга, накачанного кислородом и глюкозой настолько, что походил на готовую лопнуть топку парового двигателя.

Маадэр начал действовать.

Вурм мог дать ему лишь несколько миллисекунд — шанс на один удар.

Мир расплылся в ворохе разноцветных искр, все ощущения оказались перемешаны между собой. Это было похоже на пучок проводов под током, которые свели вместе. Что-то шипело. Где-то рядом крутились непонятные разноцветные осколки. Что-то трещало под ногами. Пахло миндалем. Кожа чувствовала прикосновение шелка, под ногтями кололо. Во рту был привкус застоявшейся воды.

Все смешалось.

Маадэр не чувствовал не только своего тела, он не чувствовал себя. Его больше не было. Вокруг не было ничего. Форма, цвет, ощущения — все это перешло в какое-другое качество и так неузнаваемо изменилось, что исчез сам окружающий мир. Контролируемое полное безумие на грани выносливости человеческого мозга. Инъекция хаоса в гипоталамус. Взрыв новой Вселенной внутри себя.

Это было не мгновенье, потому что мгновенье по сравнению с ним было необъятным, как бездонный и бескрайний океан.

Это была не вечность, потому что вечность по сравнению с ним была крошечной серебряной песчинкой.

Маадэр стонал, кричал, рыдал, визжал и рычал. Он содрогался от удовольствия, которое не может вынести ни одно человеческое сердце, в то время как его мозг кипел от боли, представить которую не мог ни один сумасшедший.

Он прожил всю жизнь. И начал ее заново.

Должно быть, его нейронные связи со скрежетом лопались, как ветхая ткань под ударом вооруженной когтями лапы.