Ленц немного подумал, прежде чем ответить:
– Я вижу только одно решение, и оно почти безнадежно, однако давайте попробуем вколотить в головы совета директоров компании хоть крупицу здравого смысла.
Кинг, который, несмотря на усталость, внимательно следил за разговором, спросил:
– А как вы это сделаете?
– Не знаю, – признался Ленц. – Мне надо подумать. Но это мне кажется самым верным путем. Если у нас ничего не выйдет, можно вернуться к варианту Харрингтона – к широкой кампании в печати. Мне не хочется смотреть, как мир совершает самоубийство, только чтобы оправдать мои прогнозы.
Харрингтон взглянул на часы довольно необычной формы и присвистнул:
– Боже правый, я забыл о времени! Официально я сейчас должен быть в обсерватории Флагстаффа.
Кинг невольно заметил время, которое показывали часы Харрингтона.
– Сейчас не может быть так поздно! – возразил Кинг.
Харрингтон удивленно посмотрел на него, потом рассмеялся:
– Конечно, здесь сейчас на два часа меньше! Мы находимся в поясе «плюс семь», а часы показывают время в поясе «плюс пять» – они радиосинхронизированы с городскими часами в Вашингтоне.
– Вы сказали «радиосинхронизированы»?
– Да. Остроумно, не правда ли? – Харрингтон показал свои часы. – Я называю их «телехронометром». Это племянник придумал специально для меня. Голова парень! Он далеко пойдет. Конечно, – лицо его омрачилось, словно эта маленькая интерлюдия только подчеркнула весь ужас нависшей над ним угрозы, – конечно, если мы протянем так долго!
На столе Кинга мигнул световой сигнал, на экране возникло лицо Штейнке. Кинг выслушал его и сказал:
– Машина ждет вас, доктор Ленц.
– Пусть ею воспользуется капитан Харрингтон.
– Значит, вы не улетаете в Чикаго?
– Нет. Ситуация изменилась. Если вы не возражаете, я еще попытаюсь кое-что сделать.
В следующую пятницу, когда Штейнке ввел Ленца в кабинет Кинга, тот встретил гостя чуть ли не с распростертыми объятиями:
– Когда вы прилетели, доктор? Я и не ждал вас раньше чем через час-два.