Четверо

– Вы хорошо запомнили этот эпизод.

– Ещё бы не запомнил! Но знаете, что случилось потом, через много лет, когда я уже работал? Я узнал, что тот долговязый и прыщавый подсел на героин и сдох от передоза.

– Вы были рады этому?

– Очень. – Он улыбнулся. – Ублюдок получил то, чего заслуживал. Жизнь расставила всё по местам.

– Тем не менее вы всё равно не чувствуете удовлетворения?

– Да. Я хочу, чтобы все они горели в аду. Все: и они, и их родители, и учителя, и директор. Все.

Он немного помолчал, крепко поджав губы, а потом продолжил:

– Но я больше не хочу об этом говорить. Красивую ёлку в холле поставили.

– Как скажете. Ёлка… да, мне тоже нравится. Тогда давайте перейдём к делу. Как себя чувствуете?

– Всё время хочу спать.

– Это хорошо, – сказал Поплавский, откинувшись на спинку кресла и рассматривая Поплавского. – А по вечерам как? Мыслеобразы приходят?

Поплавский покачал головой.

– Она не разговаривала со мной с тех пор, как меня сюда положили.

– Вот как. Что бы это могло значить?

– Я очень странно себя чувствую. Мне не хватает этого.

– Вы по-прежнему уверены, что она реальна?

– Разумеется. Слушайте… – Он оглянулся по сторонам, провёл рукой по волосам. – Мне очень-очень плохо.

Хромов нахмурился, отложил в сторону ручку.

– Отчего?

– Я плохо чувствую себя от этих таблеток. Я как будто в полусне, чувствую себя ходячим трупом. Я ничего не хочу, ни о чём не думаю, как будто у меня взяли и вытащили мозг из головы. А ещё у меня очень быстро меняется настроение, вот даже сейчас – пару минут назад я был бодрым, а сейчас как будто размазало по этому дивану. Вчера навещали родители, а я с ними даже говорить толком не мог. И я беспокоюсь за неё. Она молчит. С ней могло что-то случиться, и чёрт знает что, ведь она так далеко, и она молчит, а я ничего не знаю…