– Начинайте, – уныло скомандовал тот.
Девицы, как в прошлый раз, составили круг лицами наружу и подняли края плащей над головой. Закружился ураган блесток, образовав переливчатый купол.
– Уже работает? – спросил Недертон.
– Да, – угрюмо ответил Лев.
– Фамилия человека, желающего упразднить должность Лоубир, случайно, не Юневич?
Лев сразу помрачнел еще больше. Он дважды кивнул. Гомон посетителей в людной части заведения стал громче, затем пошел на спад и опять усилился.
– Если я правильно понял Лоубир, – сказал Недертон, – единственная цель моего визита сюда исполнена. Теперь тебе известно, считает ли она обоснованным, что вы привлекли ее внимание к прежде не названному лицу. Я прав?
– Да, – ответил Лев. – Ты знаешь, кто он?
– Нет. От меня этого не требуется. И я предпочитаю как можно меньше знать о ее работе. Она наняла меня помогать со всякими ее хобби.
– С одним-единственным, – поправил Лев. – Других у нее нет. Человек, о котором идет речь, уж извини, клептарх не в моем духе.
– Они вообще не в твоем духе. Точка, – сказал Недертон. – Я это вижу, сколько тебя знаю.
– Тут другой масштаб, – ответил Лев. – Не в духе моих отца и деда. Совершенно другие корни.
– Он не русский? – удивился Недертон; он думал, такое невозможно.
– Русский, только не из эмигрантов-олигархов, а из семьи советских функционеров. Клептарх плюс нечто иное.
– А в чем разница?
– Всегда держится в тени. Не хвастается ни богатством, ни влиянием. Не устраивает приемов. Не бывает на мероприятиях за пределами Квадратной мили, да и там бывает не на многих. Абсолютно человек Сити. И даже там его деятельность самая глубинная, наименее прозрачная.
Недертон помнил, как Лоубир объясняла Флинн про клептархию. По ее словам, Сити задолго до джекпота превратилось в полуавтономное криптогосударство, наименее демократический элемент выборного британского правительства. Такой уникальный статус, сказала Лоубир, помог ему пережить крушение демократии, что вместе с опытом в отмывании денег привело ко взаимовыгодной синергии с эмигрантским сообществом олигархов, по большей части русских. Их, в свою очередь, привлекли в Лондон метакриминальные финансовые тайны Сити плюс богатая культура личных благ для тех, кто этими тайнами овладел. С такими мыслями Недертон взял кофе и глянул на Льва поверх чашки.
– Похоже, господин себе на уме.
– Абсолютно закрытый, – сказал Лев. – Совершенно другая эра. Старше Лоубир.
Недертон допил кофе, поставил чашку, развернул белую льняную салфетку и вытер губы.