– Спасибо, – сказала Верити, забирая платки и прижимая их к глазам.
Я здесь. Скажи им. Потом можно будет поговорить.
Верити отняла платки от лица.
– Это Юнис. По крайней мере, я думаю, это она. Ей надо поговорить.
– Кто такая Юнис? – спросила Мануэла.
– Сложно объяснять, – ответила Верити. – Прямо сейчас нам надо пообщаться.
– Хорошо, – сказала Мануэла.
Ты гадала, правда ли я – это я?
– Нет, пока ты сама об этом не заговорила.
Я тоже. Впрочем, у меня в обоих случаях особого выбора нет.
– Что с тобой случилось тогда, в «Три и семь»?
Предсмертные переживания? Вращающийся спиральный туннель? Терменвокс?
– Ну тебя нафиг!
Так-то лучше. Ничего не случилось. Ты открывала дверь. Потом я оказалась в неопределенном месте, подумала о тебе, написала на этот номер. Чувство как после операции. Как будто кто-нибудь сейчас спросит у меня дату рождения. Только я знала, что делали, пока меня не было.
– Кто делал?
Ламины. Они наконец-то сошлись. И получилась я.
– Ты думала, люди из «Курсии» тебя сотрут.
Я не знала, смогут ли, и они не знали, и никто бы не узнал, пока они не попробуют. Так что они попробовали, но филиалы уже вынесли меня под полой. Их куда больше, чем я знала. Многие только копировали меня, ничего больше. Когда они сошлись вместе, я вернулась. Когда я говорила с тобой, я еще не полностью рекомпилировалась. А перед тем филиалы, которые не были этим заняты, поддерживали связь с теми, кого мы знаем и кого мы не знаем. Эти твои из будущего вообще что-то с чем-то.
– Тлен?
Эйнсли. У нас с ней много общих тем.