– Нам точно так же любопытно, – ответил Стетс, – но сейчас только-только что-то начало проясняться. Сегодня она поздоровается со всем миром. Я ее представлю, потом она скажет, что захочет. А дальше мы смешаемся со зрителями и будем праздновать.
– Что праздновать? – спросил Недертон.
– Она – первый полностью автономный искусственный интеллект, – сказал Стетс. – То есть насколько нам известно, ведь мы и про нее раньше не знали. Во всяком случае, первый, который заявит о себе. Так что сегодняшнее мероприятие, при всей скоропалительности, будет вполне себе историческим.
– Мне кажется, – сухо произнес Верджил, – люди с большим сомнением относились к идее полностью автономного ИИ.
– Слышу голос скептика, – улыбнулся Стетс. – Мы тоже так думали, но обстоятельства не оставили нам выбора.
– А вот и Верити, – сказала Рейни.
Она вышла из комнатки в дальнем конце трейлера. В черных брюках, черной водолазке и очень простом жакете бронзового шелка, который Недертону показался непривычно нарядным. У нее была новая стрижка, и сама она выглядела посвежевшей. Недертон смотрел, как она заговорила со своим мотоциклистом возле кофемашины. Тот вытащил блокнот с карандашом и что-то написал. Затем повернулся и пошел к остальным, а Верити встала на четвереньки и заползла под откидной стол.
Мотоциклист вырвал из блокнота листок и протянул Стетсу.
Тот прочел и обвел взглядом собравшихся:
– Она говорит, им с Юнис надо поговорить, и это последняя возможность перед мероприятием. Просит нас не мешать.
– Значит, не будем мешать, – ответила Кейтлин.
Появилась девушка в хирургических перчатках – та, к которой Верджил обращался «Кэрол». Она взяла винтовку, магазин и гильзу брезгливо, будто обкаканный подгузник, и вышла.
– Отключи звук, – очень тихо сказала Рейни.
Он послушался.
– Отключил.
– Ты единственный среди моих знакомых, – сказала она, – у кого работа гарантированно ненормальнее моей.
105
Человеческий капитал
Залезть под стол предложила Юнис. Решение было и впрямь самое логичное, однако Верити не покидала мысль, что сейчас она увидит мамины ноги или отцовские ботинки.
– Никто не знал, что ты вернешься? – спросила она.