– Где граница между тем, чтобы обладать эмоциями и моделировать их? Знаю только, что я не могу их просто прогнать.
Верити глянула из-под стола. Ног вроде бы стало гораздо больше. Выглядело это так, будто люди просто собрались выпить. Грим Тим в брюках к смокингу, из-под которых выглядывали потертые высокие ботинки, разносил кофе, как официант.
– Что ты будешь сегодня делать?
– Представлюсь. В автобиографию вдаваться не буду. Потом назову URL сайта, который мы сегодня создали.
– Сколько тут народу?
– Чуть меньше ста человек. Поместилось бы больше, но нас ограничивает бюджет на противоподзаконные действия.
– Ты будешь в прямом эфире?
– На тридцати самых распространенных языках. Потом на сайте и на «Ютубе».
– Это все, конечно, очень интересно, но я все время помню, что близится конец света. Как с этим?
– Не скажу, что изменилось к лучшему, – ответила Юнис, – но в последние два часа вроде как начало меняться в лучшую сторону.
Верити задумалась.
– Это ты? Что-то сделала?
– Не я. Президент. Кроме того, как напоминают мне наши лондонские друзья, у США есть нормальный госдепартамент. Правда, мы проверили ее действия. Почти идеально, за исключением одной мелочи. Она сделала это из лучших соображений, а потом не сумела понять, что это не работает.
– Ты как-то вмешалась.
– Скажем так: нашелся способ показать ей, что это не работает. Но если теперь все сложится, как мы рассчитываем, это будет ее победа, потому что все остальное она делала правильно. А иначе ни хрена бы мы не сделали. И, как я сказала, все по-прежнему экстремально. Как твоя прическа.
– Она экстремальная?
– Не, мне нравится.
– Как ты ее видишь?
– У Коннера камера на тебя направлена, через комнату.
Верити поискала глазами дрона, нашла его среди поредевших ног.