– Ты это сделаешь, если хочешь жить.
До спускаемого аппарата осталось тридцать секунд. Двадцать. Десять.
Фрэнк подогнал багги к самому трапу и только тут сообразил, что шум, наполняющий его слух, был сигналом тревоги, настойчивым, непрерывным. Наружный люк шлюзовой камеры был открыт, и кто-то уже стоял наверху трапа и ждал Фрэнка.
– Алиса? Это ты?
– Фрэнк, быстро поднимайся! Проходи сюда!
Фрэнк выбрался с сиденья. Руки у него онемели, кисти гудели от тряски по пересеченной местности. Он не мог ни за что ухватиться. Для него оказалось практически невозможным пролезть по открытой раме багги, и он кое-как сполз, а может быть, свалился на землю.
Алиса подхватила его, поставила на ноги и, подталкивая в спину, помогла ему подняться по трапу.
– А как же Марси?
– Я же сказала, что сама ею займусь.
Подведя Фрэнка к входному люку шлюзовой камеры, Алиса с силой толкнула его внутрь. Пролетев вперед, он наткнулся на противоположный люк, а Алиса, просунув руку внутрь, нажала на кнопку. Наружный люк начал закрываться.
– Марси?
Алиса снова оттолкнула его к противоположной стене. Пока люк еще не закрылся до конца, она стояла на пороге, преграждая Фрэнку дорогу к выходу. Когда щель стала слишком узкой, она отступила на наружную платформу, и люк закрыл Фрэнка внутри.
– Что ты делаешь?
– Спасаю тебе жизнь, безмозглый идиот!
– Но Марси…
– Она мертва, Фрэнк. Она мертва уже пять минут. Ее не оживить.
– Но…
– Никаких «но». Уж я-то знаю, как выглядят мертвые. У нее остановилось сердце, и она перестала дышать. Мне потребуется пять минут, чтобы занести ее внутрь, еще пять минут, чтобы снять с нее скафандр, прочистить ей дыхательные пути, вколоть адреналин и только потом начать сердечно-легочную реанимацию.
Скафандр Фрэнка продолжал недовольно гудеть, но характер звука изменился, как только шлюзовая камера начала заполняться воздухом.
– А ты – у тебя начинается кислородное голодание. Ты потерял способность рассуждать, поэтому, как только давление выровняется, ты должен открыть свой скафандр. Понял?