Пассажиры

Давить на жалость идет вразрез с принципами Клер. Ее до печенок достали старания понравиться всем и каждому в детские годы, когда их выставляли на всеобщее обозрение в дни открытых дверей социальных служб; они с братом одевались во все лучшее и вели себя паиньками в чаянии привлечь внимание и симпатию потенциальных приемных родителей. Бен помог ей понять, что ради самоуважения ей вовсе незачем стараться произвести впечатление на кого бы то ни было. Но теперь история повторяется, и она снова маленькая девочка, ради будущего уповающая на сострадание чужих людей.

Клер аж подскочила, когда раздался гудок и на экране появились цифровые часы. Белые цифры стояли на десятиминутной отметке. Отсчет пошел, и она собралась с духом.

– Здравствуйте, мисс Арден; я член Парламента Джек Ларссон, – натянуто начал Джек.

– Привет, зовите меня просто Клер, – отозвалась она, устремив взгляд в камеру и часто-часто заморгав, чтобы слезы, скопившиеся в уголках глаз, побежали по щекам. Похоже, это застало его врасплох.

– Прошу вас, не расстраивайтесь… Как вы себя чувствуете?

– Бывало и лучше.

– Как ребенок? Вам нужна медицинская помощь?

– Нет, не думаю.

Замешкавшись, Джек обвел взглядом комнату, нервно потянув себя за воротник и откашливаясь. Впервые за все время пребывания в обществе парламентария Либби увидела его смешавшимся и на взводе.

– Не могли бы вы немножечко поведать нам о себе, Клер?

– Даже не знаю, что сказать, – тщательно подбирая слова, начала она. – Мы с Беном женаты три с половиной года, я работаю ассистенткой учителя в школе Беллвью в Питерборо – это школа для детей с задержкой развития. Мы с Беном… – Она помолчала для пущего эффекта. – Мы с Беном ждем рождения первого ребенка через два месяца и очень волнуемся. Это будет мальчик; мы прозвали его Тейтом. Это наше маленькое чудо. Прежде чем я забеременела, у меня было восемь выкидышей и внематочная беременность. Нам говорили, что я вряд ли сумею когда-либо зачать, а если и сумею, вряд ли смогу выносить плод до конца. – Побаюкав живот, она скорбно улыбнулась. – Так что этот малыш воплощает для нас всё на свете.

– Я понимаю, честное слово… Несомненно, вы были очень напуганы случившимся. Но давайте попытаемся сохранять позитивный настрой. Как по-вашему, какая мать из вас получится?

– Надеюсь, очень хорошая. Вообще-то своей мамы у меня не было. Мы с братом были в опеке почти всю жизнь, так что я хочу стать для Тейта такой матерью, какой у меня самой не было. После всего, через что нам с Беном пришлось пройти, чтобы зачать, это дитя уже очень любимо. Каждый будний день я вижу в своем классе детей, которым требуется чуть больше внимания и усердия из-за отличий в способностях. И очень пекусь о них, а ведь они даже не мои. Мы решили не проходить перед беременностью никаких анализов на аномалии, потому что нам совершенно безразлично, будут ли у Тейта проблемы; все равно мы будем любить его ничуть не меньше. Для меня он всегда будет идеальным.

Ущипнув переносицу, Джек вдруг заговорил неожиданно искренне, будто они с Клер были один на один:

– Я бывал в вашей шкуре, Клер. Мы с первой женой пережили чуть ли не дюжину потерь, прежде чем окончательно признали поражение. Как мужчина, я чувствовал себя совершенно беспомощным, потому что не мог ничего сделать или сказать, чтобы ей стало полегче… – Голос Джека спал до шепота и утих, словно тот заново переживал боль.

– Прискорбно слышать, – откликнулась Клер.

– Я рад за вас с мужем, честное слово. Жаль только, что событие, сулившее столько восторга для вас обоих, выродилось в это безобразие… Если вы сумеете держаться за надежду еще чуточку дольше, не сомневаюсь, мои коллеги-присяжные и общественность проголосуют за справедливое решение, отведя угрозу от вас и вашего сына.

Клер изогнула свои дрожащие губы в благодарной улыбке.

Либби слушала, тщательно делая мысленные пометки об ухватках Джека, строившего свою беседу так, чтобы выжать из своего субъекта максимум. Дальше он подвел Клер к рассказу о планах на будущее Тейта, прежде чем попросить ее подробнее рассказать о своем пребывании под опекой и о том, что для нее значит теперешняя семейная жизнь. Либби не могла не признать, хоть и неохотно, что Клер повезло заполучить его в союзники.

– У вас осталось две минуты, – встрял Хакер.