Каждый выбирает

— Ничего не начитался! Думаешь, что не поступлю, не смогу учиться?

— Нет, не думаю. Лоркас многому нас научил. А самое главное — научил учиться.

— Тогда почему возражаешь?

— Пойми, Седой, что жизнь астронавта — постоянно утомительное ожидание, безысходное обитание в осточертевших стенах да расчеты, расчеты и еще раз расчеты. К такой жизни невозможно привыкнуть. Космос — это не наши масштабы. Чуждые человеческой природе пространства и времена. То невообразимо длительные, то страшно малые. Человек в нем все равно что лилипут в жилище великана — стулья не для него, на кровать не забраться, печкой не попользоваться. Преодоление огромных расстояний требует непомерного терпения. А если, паче чаяния, раз в жизни произойдет какое-нибудь столкновение, то все свершится мгновенно, на жуткой скорости, почти без участия человеческого интеллекта. Борьба за выживание, сражения с чудовищами? — сплошная выдумка, нет никаких монстров. Одним словом, сплошные неудобства, и ничего более.

— Но астронавтов все так уважают…

— Я думаю, скорее от жалости, а не по какой другой причине. Еще раз говорю: космос — среда, несовместимая с человеком. Тебе там делать нечего.

— А я все равно поступлю на курсы!

— Нет!

У Вана от неожиданной обиды задрожали губы.

— Почему?

— Потому, что я запрещаю! Ты нужен здесь.

Как изменился Олмир в последние дни! Никогда ранее он не разговаривал с ним таким тоном. Ван оторопело хлопал глазами.

— Пойми, Седой, — чуть мягче продолжил Олмир, — мы занимаемся чрезвычайно важным делом — учимся быть магами. Это наше призвание, наш долг. Мы обязаны следовать своему предначертанию. Уход в космос — это трусливое бегство от главной жизненной задачи. Так что даже не думай ни о каких курсах. Будешь упорствовать, я их закрою. Пойду на любой шаг лишь бы оставить тебя рядом с собой. Понял? А сейчас иди. У меня много работы.

Философия

Устраивать Ингельроку прием по всем правилам дипломатического этикета было бы непростительной ошибкой. Общество Простоты, которое он представлял, являлось незарегистрированной общественной организацией. Со стороны центральных властей Содружества оно подвергалось всяческому преследованию, и одно появление простака в королевском дворце породило бы многочисленные протесты и возмущенные демарши Галактического Совета. В то же время не вызывала сомнений необходимость выяснить намерения звездолета, оказавшегося в космическом пространстве Ремиты. В подобных ситуациях поступали всяко. Канцлер предложил самое простое решение: пусть Ламарк как глава Службы безопасности от своего имени пошлет Ингельроку неофициальное приглашение на товарищеский ужин. На десерт, разумеется, будет разговор.

Большинство высокопоставленных сотрудников королевского Дома имело служебные квартиры в самом дворце либо коттеджи в примыкающем к нему парке. Дом Ламарка находился на отшибе, скрываясь среди вишневых деревьев на берегу маленького прудика. В назначенный час Олмир с канцлером добрались туда пешком. В руках короля была тоненькая ученическая папка.

Ингельрок придерживался старых пристрастий и, пользуясь случаем, с воодушевлением отдался дегустации вин, предложенных хозяином дома. К началу разговора он был явно навеселе, но по рассказам Дикого Мага Олмир знал, что старый гедонист никогда не теряет трезвости ума.

После первых приветствий, прозвучавших дружелюбно, «по-свойски», Ингельрок спросил:

— Чем вы так проняли Шорота? Он шлет начальству одну паническую телеграмму за другой. Про меня напрочь и думать забыл. Маг Месенн, конечно, их здорово поддел. Но что сделали вы?

— Устроили маленькое театрализованное представление.