— Я рад, что Служители необычайно опозорились, — вставил Октябрьский.
— Да-да, — вновь воодушевился канцлер, — это нам на руку. При правильно организованной политике мы, наверное, сможем сформировать такой состав Коллегии, при котором она станет полностью управляемой. Вначале, я думаю, следует настоять на том, чтобы пост ее Председателя вновь занял Жан Мерсье. Он с пониманием относится к проблемам всего королевства и симпатизирует нашему Дому. Потом, конечно, его придется заменить более волевым человеком…
— При властном Председателе вы не превратите Коллегию в карманный орган штамповки нужных вам решений, — возразил Ламарк.
— Ну, все зависит от кандидатуры будущего Председателя…
— Что-то не о том вы говорите, — сказал Олмир. — Я спрашивал, что нам делать, а вы обсуждаете какие-то несущественные перестановки в руководстве Служителей. По моему мнению, их Коллегия вообще не нужна. Ее надо либо ликвидировать, либо преобразовать во что-то принципиально иное. Но сейчас речь должна идти о другом. Меня, да и весь Коронный Совет, как я понимаю, выставили в неприглядном свете: верховная власть не может принять никакого решения по принципиальному вопросу. Я спрашиваю также следующее: что следует сделать, чтобы восстановить былой авторитет? Что требуется сделать, дабы впредь не попадать в подобные ситуации?
— Ну, я не думаю, что следует идти на какие-либо революционные изменения в политике. Случившееся — всего лишь мелкое досадное недоразумение. Если улучшить взаимодействие разведывательной службы и нашего Аналитического центра, то впредь, надеюсь, не произойдет никаких непредвиденных ситуаций, — сходу откликнулся канцлер.
Неужели Род все-таки прав, и человек не в силах изменить естественный ход событий, подумал Олмир и спросил:
— То есть вы рекомендуете оставить все как есть, ничего не предпринимать?
— Ну, необходимо извлечь полезные уроки. Следует упорнее гнуть свою линию, настойчивее добиваться поставленных целей. Проблемы, высвеченные на Совете, можно использовать как удачный повод для получения дополнительной доли в наследстве Дома Дракона.
— Какого еще наследства?! Зоино герцогство сохранено!
— Ну, это всего лишь вопрос времени.
— Вы хотите сказать, что по-прежнему следует настаивать на ликвидации Дома Дракона?
— Конечно! Канон и наши интересы требуют, чтобы Луонское герцогство было расформировано. Ранее планировалось присоединить к королевскому домену только его прибрежные земли. Однако сейчас, я думаю, можно будет настаивать на получении более жирного куска. Кроме того, можно рассчитывать на приобретение в федеральное ведение всего космического хозяйства планеты, включая космодромы, расположенные на территории Луонского и Шойского герцогств. А всю акваторию Беззаботных островов превратить в общепланетную зону отдыха, управляемую непосредственно из Мифополя. В результате этого сильно укрепится влияние королевской администрации…
— Ваша Светлость, — перебил канцлера Олмир, — опять вы ушли в частности. Я задавал вопрос об ином.
Краев стушевался, не зная что сказать.
Леон Октябрьский, королевский секретарь, и Борис Краев, королевский канцлер, удивительнейшим образом сочетали и схожие, и абсолютно разные черты.
И тот, и другой были неприлично малого роста — Олмир давно уже смотрел на них сверху вниз. Однако Октябрьский отличался, мягко говоря, упитанностью. Голова его, казалось, была намертво приклеена к налитым жиром плечам, и чтобы посмотреть в сторону, он вынужден был поворачиваться всем телом. Краев, наоборот, был болезненно худосочным и имел непропорционально длинную тонкую шею. Октябрьский носил неброские костюмы преимущественно серых оттенков, Краев же щеголял в роскошных нарядах, расшитых золотом и серебром, и навешивал на себя множество блестящих украшений и электронных устройств, с помощью которых он постоянно «держал руку на пульсе королевства» — принимал доклады служащих и давал распоряжения. Почти все эти устройства были сделаны по спецзаказам и обильно украшены драгоценностями.
Строение фраз и словарный запас у обоих были одинаковы — сказывалась единая школа. Но Краев славился искусством оратора, разве что чаще, чем надо бы, пускал визгливые нотки от избытка эмоций. Октябрьский же, где бы он ни находился и что бы ни делал, только невыразительно бубнил себе под нос. Эмоции просыпались в нем тогда, когда он сетовал на свои тяготы и невзгоды.
Оба славились неисчерпаемой работоспособностью и все силы и умения направляли на служение королевскому Дому. Даже более того: как руководители многочисленной и влиятельной общественной организации «Монархический союз», они являлись видными сторонниками и проповедниками самой идеи королевской власти на Ремите.
Борис Краев числился канцлером. Казалось бы, он должен был заведовать канцелярией, заниматься бумаготворческой работой. В действительности же документы подготавливались под наблюдением Октябрьского. А Краев занимался политикой, то есть почти круглосуточно вел какие-то совещания и переговоры, а в промежутках погонял аналитиков, разрабатывая многоходовые комбинации и хитроумные интриги. Кроме того, он устанавливал и контролировал весь уклад жизни королевского Дома.
ebooksa