Бастиан рассмеялся и кивнул.
– Прибьет меня? Гонцу с плохими вестями всегда отрубали голову.
– И вас прибьет, и меня, и Дасти, – вздохнул полицмейстер. – Так что вы уж молчите, пожалуйста. Во избежание, как говорится.
Некоторое время они молчали, потом Бастиан спросил:
– Как у вас в отделении обстоят дела с артефактами? Мне нужен Следовик.
Полицмейстер поднялся из-за стола и пошел к сейфу в углу. Бархатный футляр с артефактами он извлек настолько осторожно, словно они могли взорваться в его руках от дуновения ветра. Когда темно-красная крышка открылась с негромким щелчком, и Бастиан заглянул в глубокие гнезда с серебряными пластинками, то подумал, что для провинциального города это и правда богатство.
Он аккуратно извлек пластинку Следовика, за которой потянулись слизистые нити густой подзаряжающей жидкости, тщательно обтер носовым платком и уточнил:
– Вы с ним работали?
– Да, лично, – с достоинством кивнул Арно. – Ездил на курсы в столицу, специальные, по работе с артефактами. Окончил с отличием. Но увы, никаких следов не нашел. Все просто обрывалось в тот момент, когда я видел оттиск: появился призрак, и вот его уже нет. И не появляется, как ты не бейся. Может быть, у вас получится, у вас опыта побольше. Еще не поздно?
– Нет, – ответил Бастиан и сжал артефакт в ладони. – Попробую что-нибудь выцепить.
Он вооружился личной картой полицмейстера, на которой разноцветные карандаши прочертили дороги всех жертв в день пропажи, восстановленные по рассказам свидетелей. Незадолго до своей смерти Жаклин Гетт, вторая погибшая девушка, пухленькая любительница сладкого, вышла из кондитерской, что через два дома от полицейского участка – что ж, оттуда и начнем.
Бастиан вышел на улицу и некоторое время стоял, делая глубокие вдохи и спокойные выдохи, чтобы настроиться на волну артефакта. Потом он пошел в сторону красно-белых зонтиков над столиками у кондитерской – из дверей выходили беспечные барышни, официанты несли подносы с разноцветными пирожными, жизнь шла своим чередом. Не важно, кого там убили, мы-то еще живы, ну и будем жить в свое удовольствие.
Призрак Жаклин, серебристо-серый, выплыл из дверей кондитерской, и Бастиан почувствовал, как холодеет затылок. Девушка держала в руках полосатый пакетик со сластями, на цветок в ее легкой шляпке опустилась бабочка. Лето, солнце, тепло – Жаклин наслаждалась ими, и улыбка на ее губах была кокетливой и чуть смущенной.
Призрак поплыл по дороге, и Бастиан пошел за ним. Со стороны казалось, что столичный следователь просто прогуливается в такое приятное летнее утро. Вот тень Жаклин замерла возле модной лавки – девушка с искренним интересом рассматривала дорогие кружевные зонтики, даже вынула было кошелек из сумочки, но потом передумала и пошла дальше. А вот кто-то окликнул ее: Жаклин обернулась и улыбнулась.
Бастиан увидел размытую тень: экипаж, открытая дверь и приглашающе протянутая рука. Он прищурился, всмотрелся – над рукой мягко проплывали бледно-сиреневые искры: человек в экипаже был магом, творил заклинание Тихого сна. И оно погрузило несчастную Жаклин в такой сон, сделав покорной куколкой, которая послушно села в экипаж.
«Да, он не стихийный маг. Ни один стихийник не осилит Тихий сон», – подумал Бастиан, и призраки рассеялись. Понимая, что его будут отслеживать артефактами, убийца бросил заклинание, которое сделало и его, и экипаж невидимыми. Жаклин бесследно исчезла, чтобы вернуться уже мертвой.
Бастиан постоял на тротуаре – ладонь с артефактом была мокрой от пота. Это был Порошок ищейки, вот что. Заклинание, которое бросил убийца, не позволило господину Арно увидеть и тех крох, что открылись Бастиану. Он посмотрел в карту: ага, путь Тины Эквели, третьей жертвы, обрывался почти у площади, возле библиотеки. Совсем рядом.
Он пошел туда, вспоминая записи в своих бумагах: Тина Эквели была смуглой черноволосой девушкой той знойной южной красоты, которая так редка в этих краях. Училась пению в столице, отец давал за ней просто колоссальное приданое, но Тина была очень придирчива в выборе женихов, словно ждала как минимум принца.
Ее призрак выплыл из переулка и скользнул к библиотеке: угрюмому старинному зданию из темного камня с окошками-бойницами. Тина шла упругим ровным шагом, смотрела по сторонам с торжеством красавицы, которая прекрасно осознает свою красоту и ее влияние на людей. И снова: размазанная тень экипажа, протянутая рука с сиреневыми искрами над ладонью – и Тина делается мягкой, послушной и доверчивой, опирается на эту руку и с невероятным изяществом садится в экипаж.
И для нее все заканчивается.