Экспат

— Скажем так, — решился Гаспар. Он закинул в глотку рюмку ледяной и застыл. Потребовалось похлопывание штурмовика, чтобы француз продолжил. — Скажем так, представь, что весь твой гонорар… за боевые в том числе… месячный, пожалуй так. Утекает в чей–то карман буквально за один день. И формально он утекает не кому–то вроде Эрнеста или меня…

— Без обид, Жак, но лучше уж Эрнест, чем ты.

— Да какие обиды, — взмахнул руками месье Гаспар. — Но лучше уж мы, чем уборщица, не так ли?

— Уборщица? Да я её придушу за такой абзац!

— Хорошо если уборщица, — встрял Ленни. — А представь, что это кто–то вроде Малин, ну помнишь — жопа шириной с танк, губки алые как свежая кровь… Что, не очень в кайф? — захохотал безопасник, когда выходец из бедноты стукнул по столику.

На них начали оглядываться.

— Ленни, — коротко бросил Эрнест, — брось развлекаться.

— Принято, шеф, — качнул головой Ленни. — Извини, я пропустил, что Ганс там говорил последние минуты… две. Минимум.

Ганс–Ове встретил реплику пьяного безопасника спокойно. Пьяные собеседники — первое, с чем детектив начинает сталкиваться регулярно. А если начинает воспринимать всё происходящее на работе слишком близко к сердцу — сам становится таким собеседником. Рассеянным и вечно пьяным. Ганс–Ове не спился. Вопреки всем и всяческим слухам.

А Эрнест А. Н., оперативник с небольшим стажем, искренне надеялся, что пойдёт по его стопам. Стопам злого полустарика–немца, а не отдельных развалин, держащихся на службе в целом и, в частности, оперативном отделе исключительно благодаря старым делам и надежде на передачу опыта молодым.

Не передавали. Но деньги сосали — боги, помогите. Даже хитрые схемы мсье Гаспара так не могли. От них хотя бы возникало ощущение несправедливости.

От подобных мыслей сворачивались кишки в петлю, поэтому Эрнест жестом показал на долив. Старшие в лице юриста и старшего оперативника не возражали. Младший в лице Марва долил. Как обычно, обильно залив стол и свои пальцы резко пахнущей жидкостью. Стряхнув капли высококонцентрированного раствора этанола в воде, А. Н. провозгласил тост:

— За вечную и злую справедливость!

Мужчины опрокинули и вернулись к раздробленному разговору. Ганс–Ове уже третью неделю собирал доказательства банды, продававшей женщин — человеческих половозрелых самок — джосерам. Мерзость с одной стороны и оккультизм с другой. Неизвестно, что было хуже.

Эрнест никак не мог ухватить за хвост один мелкий, но очень уж наглый наркосиндикат. Организаторы ввозили с «гостями» экзотические прекурсоры, самостоятельно их обрабатывали. И выкидывали на рынок большие объемы дешевого товара. Травы очень странного воздействия, «карандаши», старая добрая «пыль» с необычными добавками и, конечно же, «серебрянка». Следы указывали на объем химикатов, примерно равный таковому у трюма небольшого магистрального танкера. Но что удивительно, не реагировали ни «хозяева», ни улица, ни СБ.

Кстати, о последней. Ленни получил ефрейторские лычки и уверенно командовал отделением. Не так давно он выдал ордер на сотую депортацию, то есть, в своём роде, лишился моральной девственности. У него было всё куда проще, чем у остальных присутствующих (ну кроме Марва, так и остающегося на службе вдвоём со своим флогистоном) — патрули, отлов, опознание, выжигание юстиционной метки там, где субъект не сможет срезать без привлечения внимания. Апплодисменты после внесения очередного трупа на базу. Получение заслуженных денежных поощрений. Мрачное пиво по вечерам.

Словом, единственными, кто искренне развлекался без лежащих на фоне мрачных мыслей, были Марв и месье Гаспар. И то, насчёт одного из них Эрнест не был очень уверен. Всё же за спиной у мистера Марвина Микки было детство в Мыловарнях и половина семьи, оставшаяся по ту сторону закона. Было чему приходить перед сном и мучать, словом. А юристы — когда они волновались на тему совести?

Словом, так или иначе, но разговор перетек на животрепещущие темы. И Ленни, мечтающий об офицерском патенте, притих.

— За сколько соберешь базу, Ганс?

— Я бы управился за неделю. Только кто поверит папке с доказательствами, собранной за неделю. Ты бы поверил, Ленни?