По ту сторону пространства

— Ну, уж лучше, чем ваши Коли, Вовы, Васи и всякие новомодные Артемии и Тимуры с Русланами!

Ненароков насупился, но ничего на это не сказал.

Тем временем диск опустился, стоящий на нем ступил на пол ангара, и подошел к разведчикам. Глубоко посаженные, внимательные глаза далеко не юного человека скользнули по лицам встречающих:

— Здравствуй, Ермолай, рад видеть тебя, старина! — Спиридон пожал руку крепышу и повернулся к Алексею. — А вы, как я понимаю, Наблюдатель-корректор Алексей Иванович Ненароков. Рад познакомиться, рад. Я — главный инженер-конструктор вот этого корыта. Правда, не я изобрел это чудо, но ответственность за его работоспособность лежит на мне. Ха, как он работает, мало кто знает!..

Высокий Спиридон сделал жест в сторону тарелки:

— Надо так понимать, что вы пришли поподробнее узнать об Эксплорере? Вообще-то я очень рад, что он, наконец-то, пригодится в работе. А то стоит себе пылится, черт знает, сколько времени. Ну, что ж, пойдемте, пойдемте, устрою вам экскурсию. Вы убедитесь, что этот модуль использует такую хитроумную «обманку» для закона Пирсона-Шейффера, что просто диву даешься! У вас на Земле такое изобретение на Нобелевскую премию потянуло бы без вопросов, — чувствовалось, что Спиридон оседлал своего конька и нескоро с него слезет.

Глава 3

Заваруха

Три дня спустя Эксплорер подвсплыл из параллельного континуума в нескольких тысячах километрах от Зеи и, осторожно следуя изгибам пространственных складок, приблизился к планете. Через несколько часов экипаж первого файтфлайта был готов к высадке. Ненароков, Ермолай и Пантелей заняли места в кокпите, где за управлением уже сидели пилот и навигатор.

Проводивший их до стартового тамбура Спиридон сделал пару шагов назад и поднял руку. Внутренние герметические створки сдвинулись, и открылся внешний люк, представляя взору разведчиков величественную картину планеты, почти полностью окутанной белесо-серыми облаками.

Файтфлайт соскользнул с посадочной рампы и устремился к поверхности планеты. Ненароков невольно обернулся назад, но сквозь прозрачные стенки фонаря аппарата так и не увидел очертаний модуля, который они покинули. По крайней мере, в зрительном диапазоне, притопленный, как выразился в шутку Алексей, на перископную глубину в подпространство, он видим не был.

Пилот вел флайт предельно жестко, да оно и понятно, на борту не кисейные барышни, а опытная разведгруппа, и главная задача сейчас — незаметно и быстро высадиться на поверхности. Аппарат все больше и больше гасил орбитальную скорость убегания и все быстрее падал вниз. Наконец, когда горизонтальная скорость полета составила около пятисот километров час, стало явно заметно, что сила тяжести почти исчезла. Флайт находился практически в свободном падении. Если бы не ремни безопасности, то Леша воспарил бы над своим ложементом. Экипаж мог, конечно, включить искусственную гравитацию, но, во-первых, чем меньше электромагнитных и гравитационных полей задействовано, тем лучше работает защита, делая аппарат невидимым для невооруженного глаза и радаров, а во-вторых, существовало неписанное правило космических разведчиков: нет жизненной необходимости в приборе — не включай его, береги до крайней необходимости, до того момента, когда почувствуешь, что всё, без него — хана. Поэтому пассажирам, то есть разведгруппе под командованием Наблюдателя-корректора, приходилось молча терпеть неудобство невесомости, когда к горлу подкатывает неприятный, тошнотворный комок из желудка.

Через несколько минут аппарат вошел в облачные слои. Плотность атмосферы сразу повысилась, и флайт отозвался на это заметным снижением горизонтальной скорости и легким подрагиванием. Трехмерный куб индикатора перегрузок показывал 1,4 «g» с вектором вперед и чуть вверх.

Внезапно облачный туман исчез, будто его смахнули со стекла фонаря огромной тряпкой, и под ногами открылся серый и унылый пейзаж Зеи: мокрые темные леса, поля, просеки и редкие, раскисшие дороги. Флайт быстро снижался с углом атаки градусов двадцать пять, а высота, как оценил Алексей, была не больше пятисот метров. Однако опытный пилот, протянув несколько бесконечно томительных секунд, выровнял орбитальный челнок в каких-то тридцати метрах над огромным полем, поросшим невысокой травой и низкорослым кустарником, и погнал флайт в сторону ближайшей опушки, где и остановил, вернее, подвесил рядом с деревьями на высоте нескольких метров.

Пилот разгерметизировал кабину и обернулся к Алексею:

— Наблюдатель, дальше пойдем медленнее. Не будем рисковать и отработаем маршрут по опушке! Согласны?

Алексей понял его и молча кивнул. Пилот хотел следовать вдоль извилистой кромки леса, с тем, чтобы как можно меньше быть на открытом пространстве, где их, несмотря ни на что, могли обнаружить. Чисто теоретически, конечно, но все же, если их засекут, то теория резко превратится в нежелательную и опасную практику.

Флайт качнул короткими треугольными крыльями и устремился вдоль линии леса. Теперь в кабину свободно залетал забортный влажный воздух, неся в себе слегка забытый и потому даже приятный букет запахов Зеи. В нем были хвоя, влага, полевые цветы, озон от только что прогремевшей грозы — все то, что составляет тот неповторимый меланж конкретной местности, который привносит в душу и сознание ощущение покоя, созерцания, умиротворенности и уюта. Но сейчас весь этот вихрь запахов наоборот, настораживал. Алексею вспомнились их с Лу блуждания по подземелью и путь через лес. Он отогнал от себя картинку убитых ими солдат-зомби.

Впереди обозначилась неширокая просека, под острым углом уходившая в чащу леса. Пилот, не раздумывая, свернул в нее, и аппарат понесся вдоль тракта. Слева и справа мелькали стволы деревьев. Иногда по стеклу кабины стегали длинные ветки. Так они пролетели несколько километров и остановились лишь тогда, когда просека вывела их снова на опушку.

— Теперь совсем недалеко, — не оборачиваясь, сказал навигатор. — Приготовьтесь.