- Какие деньги? – заныл проводник. – Зарплату задерживают, семье есть нечего…
- Ну, тогда отдыхай, - сказал Сакуров и, чувствуя, что в нём всё обрывается от перспективы грядущего безнадёжного ожидания, сделал вид, что собирается отвалить. Одновременно он так посмотрел на Жорку с Николаем, что у тех на минуту замёрзли языки.
- Да ладно кочевряжиться, - засуетился проводник, - садись, в вагоне перетрём. Эти с тобой?
Проводник показал на Жорку с Николаем.
- Со мной. Только ты сначала колись насчёт денег, а потом…
- Да отправляемся же! Ну, дам я тебе немного денег. А если ты насчёт жратвы до Питера хлопочешь, то я вас покормлю и…
«Земляк» навскидку определил состояние попутчиков Сакурова, правильно отличил сивушный перегар переговорщика от запаха свежесъеденного люля-кебаба под мозельское прошлогоднего урожая и добавил:
- …И освежу. Водку употребляете?
Не успел Сакуров что-либо ответить, как почувствовал, что его сейчас затопчут его земляки.
- Употребляем! – заверил проводника Жорка, схватил Константина Матвеевича за правую руку и потащил его к входу в тамбур вагона.
- Да кто ж её, заразу, не употребляет? – причитал Николай, хватая Сакурова слева.
- Места-то есть, земляк? – суетился Жорка.
- Пустой вагон!
- Ну, спасибо тебе, братан, вот выручил! – радовался Николай.
Поезд тронулся и все четверо засунулись в купе проводника. При более тщательном рассмотрении оказалось, что пушка качественная, чисто западногерманского производства, и такие стоили немало. К тому же пушка была при почти полной обойме. Тем не менее, братан кинул земляков почти втрое. А за водку попросил, соответственно, тройную цену. Сакуров хотел возмутиться, но ему не дали и – понеслось. Сначала освежились (Сакуров тоже выпил) довольно паршивой водкой, которую стали делать демократы взамен советской качественной, потом поели концентратов и продолжили. Проводник, забив на обязанности, завис вместе с земляками. Вперемешку с водкой хлебали холодный чай, хрустели сухарями и снова трескали водку. Когда лимит был исчерпан, к компании присоединились какие-то бродяги, подсевшие в Полярных Зорях. Бродяги промышляли металлом, и деньги у них водились. Жорка рассказывал про свои институты, двое из бродяг тоже когда-то где-то учились, поэтому разговор клеился, Николай пел похабные частушки, а Сакуров бегал блевать в сортир. Потом их всех (и пьяного проводника в том числе) чуть не ссадил на какую-то станцию возле Петрозаводска наряд милиции. Пришлось апеллировать бригадиру. Но потом как-то всё само собой рассосалось, наряд милиции выговорил себе контрибуцию в размере трёх бутылок водки и полу-ящика просроченных концентратов, а бригадир присоединился к пьянствующим. А Сакуров уже спал и видел какие-то несуразные сны. То он метался между железнодорожных путей, по которым сновали устрашающие составы. То его пытался задушить муж давешней гулящей бабы. То он дрался в Мурманском застенке с какими-то мордоворотами. А когда Сакурову приснился его дом в Сухуми, Константин Матвеевич заплакал во сне и проснулся.
- Костя, Костя! – тряс его за плечо Жорка. – Вставай, через полчаса Питер.
- Да, надо сдать бельишко, забрать у проводника билеты для авансового отчёта, почистить зубы и – с вещами на выход, - балагурил один из бродяг.
- Какое бельишко? – не понимал Сакуров, украдкой утирая мокрое от слёз лицо рукавом куртки.
- Шуток не понимаешь, земляк? – гоготал бродяга и пытался стащить за ноги какого-то мужика с третьей полки.
- А ну, положь на место, - бузил мужик.