Именем Корпорации!

22
18
20
22
24
26
28
30

– Отлично, – в голосе собеседника прозвучали удовлетворительные нотки. – Тогда приступайте к своим прямым обязанностям. Наблюдатель Кловис Инульгем приступил к работе в 11:00 стандартного времени, – сухо бросил он в пространство записывающей и фиксирующей аппаратуры.

Гриффин пожал плечами и шагнул к креслу корректировки. Высокая анатомическая спинка скрывала сидящего в кресле человека полностью, не было видно даже макушки головы. Мягкий свет сменился приятным и нерезким освещением расслабляющего спектра, в котором привык работать Льюис. Он пробубнил стандартную формулу для каждого, кто оказывался в его кресле. Что-то о расслаблении, бесполезности попыток сопротивления и пожеланиях полностью успокоиться. Затем он запустил первичный анализ данных, взял в руки небольшой полушлем с торчащими из него цветными проводками и прозрачными трубочками и развернул кресло с пациентом лицом к себе.

В нём сидела, безучастно глядя перед собой, миниатюрная блондинка с большими карими глазами…

Гриффина всё ещё тошнило. Вуниш не стал вызывать своего начальства, пытаться уговорить доктора пойти с ними ли как-то задержать его. Он поделился своими мыслями насчёт Корпорации в общем, и насчёт них со Спенсером, в частности. После чего Патрик попросил Льюиса пару раз дать ему в челюсть для достоверности. Доктор был настолько зол на агента, бросившего его ради каких-то там сисько-писек, что исполнил пожелание инквизитора даже чересчур старательно, едва не выбив Патрику зуб. Инквизитор сплюнул кровь из разбитой губы, как-то странно посмотрел на Гриффина, кивнул и удалился прочь, предупредив, что долго поддерживать режим секретности он не сможет.

А Гриффин опустился на перевёрнутый мусорный контейнер, сжал руками голову и попытался не скулить от нахлынувших воспоминаний, пробуждённых этим чёртовым медальоном Патрика…

Глава 33

Агент осторожно раздвинул мясистые листья неизвестного кустарника, и посмотрел в образовавшуюся щель. Крупный муравей-десантник щёлкнул чёрными челюстями прямо перед его глазами, но потом развернулся, и удрал прочь, забавно перебирая лапками по покрытому восковым налётом стволу. На поляне, большую часть которой Спенсер мог сейчас видеть из своего импровизированного укрытия, было спокойно. Листва кустарников и деревьев нижнего яруса джунглевого подлеска была почти неподвижной, только капли влаги, падающие сверху, вызывали подрагивание зелёных и фиолетовых ветвей.

Рядом тихонько засопел Льюис, щелчком отбивший в сторону помесь жука с ежом, обильно украшенного шипами и усиками, и, щекоча дыханием ухо Спенсера, спросил:

– Ну?

Агент осторожно выпрямился, выставив голову над кустами, и осмотрелся более пристально.

– Пойдём, друг, – Спенсер распрямился во весь рост, и двинулся через поляну к мощному стволу бутылочного дерева. – Пигмеев нет.

– Пигмеев-хуеев… – пробурчал Гриффин, отряхивая ботинки веточкой от заползших на них нескольких мелких, но, судя по раскраске, очень ядовитых змеек, приветственно зашипевших на доктора. – Что мы вообще здесь забыли, скажите на милость…

Спенсер выругался, с чваканием наступив во что-то мягкое и дурно пахнущее. Волна поднявшегося запаха вызвала ещё большее возмущение со стороны агента, и сдержанный восторг стоящего в отдалении Льюиса.

– Да ты никак нашёл потерянный нужник всего племени, о великий следопыт! – доктор, посмеиваясь, распаковал и натянул на лицо одноразовый фильтрующий респиратор, позволив скользкой плёнке облепить челюсти, подбородок, и заползти в ноздри.

Агент, обтирая подошвы огромным листом, сорванным рядом с кучей, философски заметил:

– Зато теперь меня не тронут хищники, – и, принюхавшись, добавил: – и не хищники тоже.

Гриффин тяжело вздохнул, и обошёл Спенсера с наветренной стороны.

– Осторож… – начал говорить агент, указывая на натянувшуюся серебристую проволочку, блеснувшую в жирной зелёной листве, но не успел договорить.

Проволочка дрогнула под башмаком доктора, и сплетённая из лиан сеть, спеленав Гриффина по рукам и ногам, рванулась вверх, пробивая листья деревьев. От неожиданности Льюис даже не успел крикнуть, издав лишь задушенный хрип.

Спенсер только и смог, что выдавить из себя потрясённое: