Сеть

– Действительно! Отчего супротивниками? – обернувшись к коллеге, примиряюще поддержал меня обладатель баса. – Все культуры, все языки из корня единого, и корень тот – праславянский, идущий от древних арьев-земледельцев… посему русский язык, будучи началом начал, отечески объемлет все прочие языки, в том числе и язык нашей гостьюшки дорогой…

«Осталось только добавить «ох ты, гой еси, красна девица Лизавета свет Этеридж…» – подумал я.

Лиз немного нахмурилась – ей нелегко было понять прозвучавшую тираду. Впрочем, и мне тоже, хоть я и не был американцем.

– Вы хотите сказать, что английский язык имеет связь с русским?

– А как же, девонька! Узри сама – несть числа словесам, коими вы беседы полните, а о том не ведая, что их сродство с речением роським… Ну, скажем – «бренд». Сие от роського народного глаголу «сбрендить», а такоже с существительным «бред»…

– Простите, – а «тренд» тоже русс… роськое слово?… – прервал я. «Деревенщик» с энтузиазмом закивал:

– Конечно, друже! «Тренди-бренди, балалайка, тренди-бренди – бабла дай-ка!» – было некогда такое присловье…

– Ну уж «бабло»-то тут причём?! «Бабло» – это современная, новая идиома!

– Ошибаетесь! Нет ничего нового под луною, всё новое – беспамятством нашим забитое старое. Иль молвить желаете, что в те времена, что от нас далече, языцы в пропитании, одёже, сбруе и другом товару не нуждались, а коли так, то и бабло им не потребно было? «Тренди-бренди, бабла дай-ка» – сие присловье у коробейников да скоморохов было во временам оны. Идёт он, сердешнай да босый, по Руси, торгует, или народец веселит, на балалаечке-то играет, да и напевает: «Тренди-бренди, балалайка, тренди-бренди – бабла дай-ка!» – убеждённо заявил писатель. Бас и взгляд у него были по-доброму наставительные, улыбка приятная. Я немного помолчал. Вспомнив, спросил:

– А «сбрендил» – где тут этимологическая связь?

– Ну, как же! – писатель даже заёрзал свом широким задом, словно радуясь, что оппонент сам подбрасывает ему столь очевидный козырь. – «Сбрендить» – что сие значит?

– Ну, – рассудка лишиться, вести себя неадекватно…

– Вот! Вот именно! – воскликнул «деревенщик», тыча в воздух толстым пальцем. – А «бренд» – что сие?

– Популярная торговая марка, – вошла в наш разговор Лиз.

– И разве не зрим мы, как народец нонече, особливо младой по летам народец, охоч да жаден до «брендов»? «Шармани», «Буччи»… Иной до того охоч да жаден до «брендов», что и «сбрендит» от них, токмо о том и дума, чтоб часы-то – «Вертушка», а одёжа – «Шармани», и уж не человеце пред нами, а один сбрендивший хламур…

– Гламур? – поправила Лиз вместо меня, потому что я-то в данном случае уже не сомневался в обоснованности этимологических связей. Слишком очевидна мне стала правота моего собеседника, поэтому я, слегка заскучав, налёг на мороженое, оглядываясь по сторонам. А он продолжал заливаться:

– Оттого и сказывают о широте, «всечеловечности» русской души. Всё, реку я вам, всё пропитано, аки соком живоначальным, глаголом роським – и в тех языках и культурах, что вроде и не родня нам. Песни, легенды, игры…

– Игры, говорите? – вставил я.

В нескольких метрах от нас за столиком в кресле сидел длинноволосый юнец из тех, в чьей речи нет просвета от «патчей», «линков» и «гифов». Развалившись, вытянув ноги и склонив голову набок, он правой рукой вяло баловался с йо-йо, швыряя вниз и ловя подпрыгивающий на резинке маленький шарик.

– Что?… – остановился писатель.