Сеть

– Это лучше видится на расстоянии, – пояснил Кэлинеску.

Аисты не обращали на нас внимания, что было заметно. Тем не менее, когда мы приблизились и остановились, эти крупные, белые, как куры, птицы, словно спугнутые нами, снялись со своих гнёзд и, вспархивая, похлопывая крыльями и крича, стали выказывать намерение куда-то лететь. Это продолжалось с минуту.

Наконец, их беспорядочный гвалт утих, и они, сбившись в довольно организованную тучу, действительно, разлетелись – все птицы, кроме одной, оставшейся сидеть в своём квадратном гнезде. Куда и как пропали остальные в закрытом цехе – я не успел сообразить, поскольку меня отвлекло то, что стало происходить далее.

Птицы вернулись; они осыпались дождём над нашими с доктором головами из-под потолка цеха, дождём шелестящим, но безмолвным, потому что каждая птица несла в клюве перевязанный платок, оттягивающий их длинные шеи тяжестью кого-то свёртка.

– Что это?… Они что, дрессированные? – спросил я.

– Очень хорошо вышколенные, – кивнул Кэлинеску, и, вытянув руку, воскликнул: – Смотрите!

Аисты подлетали к своим квадратно-гнездовым жилищам, и из несомых ими свёртков туда выкатывалось по нескольку яиц.

Птицы усаживались на них и, поворочавшись, постепенно все до одной утихомирились. Беспокойство проявлял только тот аист, который никуда не улетал с остальными.

Он вертел головой, издавал какие-то свои птичьи реплики. А его соседи, сначала недовольно отмахивавшиеся от него крыльями, затем стали покрикивать, а после и вовсе подпархивать к нему и долбить его клювами по голове. Только это и заставило беднягу вынырнуть из своего гнезда. Хотя, возможно, не только это – гонимый всё время поглядывал на одну из птиц, которая, несмотря на то, что я не различал их пол, показалась мне самкой, – менее крупная и более грациозная, чем гонимый. Она не приближалась к гонимому, но между ними явно чувствовалась некая связь – в том, как гонимый вытягивал свою шею в сторону самки, в криках гонимого, обращённых к ней, и в её выделяющемся на общем фоне равнодушии к этим крикам.

Что явилось главной причиной – равнодушие самки или обструкция всех прочих аистов, не возьмусь определить, но только гонимый, пытавшийся пробиться сквозь рой прогоняющих его драчунов к своему гнезду, вдруг передумал, и взмыл под потолок, пропав из вида.

– Что это было? – задрав голову, полюбопытствовал я.

– Ну что же вы, Илья? – укоризненно покачал головой Кэлинеску, и тут же спохватился:

– Ах, да!.. Вы же, вероятно, работали только с русскообразным сжатием, а здесь архиватор более универсальный…

Тут улетевший аист, неожиданно и с криком спланировал из-под потолка. Он вернулся, неся, так же, как и перед ним прочие, свёрток.

Остальные птицы теперь не трогали его, ни одна из них не попыталась напасть и клюнуть блудного аиста. Видимо, они одобряли его поступок.

Аист же, подлетев к своему домику, довольно неаккуратно вывалил из свёртка три яйца в пегую крапинку. Одно из них перекатилось через лохматый край гнезда, рухнуло вниз и раскололось. Аист, как и его собратья, уселся на оставшихся два яйца.

Вскоре успокоившиеся птицы вновь загомонили: начали вылупляться птенцы. Постепенно разросся писк и гвалт, заполнивший собой весь зал.

– Глядите! – воскликнул доктор.

Я повернул голову в направлении его указующей руки.

В другом конце зала пестрела груда разноцветных мелких предметов, которую я раньше не заметил. Приглядевшись, я разобрал, что это… маленькие автомобильчики! На кой чёрт они здесь? Обычные детские игрушечные машинки, всех мастей и форм.