Стальная бабочка, острые крылья…

Тако не считал себя сумасшедшим.

Более того, он считал себя разумным, рассудительным и смелым бойцом, которому ничего не стоило бы возглавить восьмерку или даже двадцатку Тигров. Он и во сне никогда не признался бы себе, что боится чего-то на дороге, – но ехать ночью по незнакомому хайвею было сущим безумием.

Он сидел на броне передового кара, вцепившись в крепко приваренные скобы, и холодный ветер пронизывал его до костей. Кожаная броня, неплохо державшая удар ножа или тупого копья, совсем не спасала от холода, и рукоять игольника, обмотанная пластиковой лентой, почти примерзла к ладони. Тако был голоден, а еще ему было страшно – и он совершенно не понимал, почему.

Все началось с того, что они подобрали этого человека – по крайней мере, он четко помнил его фигуру, узкую, высокую, в сером пыльном плаще. Они отделились от основной двадцатки, чтобы проехать десяток километров на восток по хайвею, и там наткнулись на него.

Наверное, Тако увидел его первым – он всегда отличался хорошим зрением, и к тому же снаружи было гораздо дальше видно. Он пытался вспомнить этот момент, но все смешивалось… Крохотная точка – человек, стоящий рядом с дорогой – мгновенно вырастала, и Тако видел его лицо, в которое ему совсем не хотелось смотреть.

Человек был изуродован. Куски металла покрывали его правую щеку и висок, спускаясь до подбородка и оставляя нетронутыми только глаза. Выглядело это так, будто на него лили расплавленное железо, которое потом затвердело – но почему-то Тако, который видел, как людей пытают тепловым резаком, боялся на него взглянуть.

Незнакомец взобрался на его машину и сел на броню, взявшись за поручень, как настоящий тигр – и сейчас он, кажется, все так же сидел рядом, но мысли путались, и Тако иногда забывал об этом.

Сломанная Маска – так его звали, хотя Тако не был уверен, ведь сам незнакомец своего имени не называл. Он вообще не разговаривал, только несколько раз поворачивал голову в его сторону, что заставляло Тако прижимать подбородок к груди и съеживаться, как высохшее яблоко.

Сначала ему казалось, что Кода, старший восьмерки, знает, зачем они взяли незнакомца и почему не расстреляли его прямо там, на хайвее, но потом заподозрил, что Кода, так же, как и он сам, охвачен каким-то безумием, и просто не может сопротивляться силе, влекущей их кары дальше по темной дороге.

В какое-то мгновение этой бесконечной ночи, когда страх стал совсем невыносимым, он собрал свои мысли в кулак, и все-таки повернул голову – только для того, чтобы встретиться глазами со Сломанной Маской, смотрящим прямо на него. Тако видел, как бьются на ветру его длинные белые волосы, как поблескивают металлические осколки при свете звезд, – но все остальное тонуло во тьме и свисте холодного воздуха.

– Не бойся, – сказал темный провал на месте рта. – Уже совсем недалеко.

– Есть хочется, – невпопад ответил Тако, совсем забывший, что он хотел сказать до этого.

– Спи, – ответила темнота… и сомкнулась вокруг, оказавшись совсем не страшной. Куда-то пропали и холод, и броня, и холодная рукоять игольника, тьма была мягкой и теплой, как девушка-рабыня, которую он изнасиловал когда-то на ферме перед тем как убежать в Эрг, к Тиграм.

– Спи, – сказал Сломанная Маска. Его глаза слезились от ветра, плащ почти не защищал от холода, и он ужасно замерз. – Спи, тебе завтра умирать.

I

Мириам снились трупы. Множество тел, разбросанных среди обломков каров и сухих деревьев в пустынной долине, окруженной горами. Она искала среди них Таню, Рока и Тони, переворачивала, вглядывалась в неразличимые лица, и ее сердце замирало от страха, от того, что они лежат где-то там, и нужно похоронить их, пока не пришла ночь, а с ней – волки. Она склонилась над очередным трупом в белой одежде, когда тот вдруг вцепился ей в запястья и потянул к себе, блестя мокрыми шариками глаз. Мириам рванулась… и поняла, что лежит у костра, под теплым колючим одеялом, мокрая от пота, а Таня пытается ее растолкать. Светало, костер давно погас, над холмами вставала робкая ранняя заря.

– Что случилось? – спросила она Таню.

– Ты стонала во сне… уже во второй раз. А потом вскрикнула, и я подумала…

– Да нет, ничего страшного… просто плохой сон. – Мириам села, оглядываясь. – А Би уже проснулась?

– Не знаю, наверное. А кто такая Вероника?