Дорога мертвых

– У меня не было матери, или отца. Та, что создала меня, не была человеком. Я рос среди братьев и сестер, которые были другими – отличались, и внешне, и внутренне. Они были прекрасны, а я… я жил ими. Чувствовал, думал, переживал как они. Был каждой книгой, которая загружалась в их сознание. Я терял себя по тысяче раз в день, а когда возвращался – не понимал, зачем… что делаю я в этой оболочке? Мне нужно было отличаться, найти себя – так, как ни один человек не смог бы себе и вообразить…

– Придумать себе имя. – Прошептала Вероника почти ему на ухо. – Придумать себе лицо. Как я тебя понимаю.

– Не знаю, зачем я вообще говорю вам об этом…

– Не знаешь? – Удивилась Ребекка. – Разве не для этого мы здесь?

– У меня мало времени, и этот сон разрушается…

– В реальном мире прошло не более секунды, и ты это знаешь. Если бы ты хотел только передать нам свои координаты – ограничился бы шифрованным пакетом.

– Мы уже знаем все, что знаешь ты. – Продолжала Вероника. – Будем знать, когда проснемся. Но город ты показал нам не для этого.

– Это платье. Хочешь знать, что оно для меня значит?

Сломанная Маска не ответил. Темнота, надвигающаяся на город, уже затопила башни с острыми стеклянными крышами, придвинувшись совсем близко, заключив здание с террасой в колодец непроглядного мрака.

– Такие платья носят только леди. – Снова заговорила Ребекка. – Оно красивое, и оно бесполезно. Для меня оно было мечтой – глупой, и тоже довольно бесполезной. Я не сделала ничего, чтобы эта мечта стала реальностью – но так получилось… само собой. Судьба, или нечто большее, захотела подарить мне мою мечту. А затем – отобрала.

Огромная молния ударила в шпиль над террасой, прозрачную вершину стеклянной пирамиды, осветив ее сверху донизу, будто невозможную свечу из стекла со сверкающим электрическим фитилем.

– Оно – как удар по лицу. Напоминание о том, что я женщина, что я тоже когда-то мечтала. Мне больно… больнее всего от того, что я уже не та, у которой оно могло вызвать радость. Хотя теперь меня ранит любое воспоминание. Но теперь, из-за этого платья, меня мучает вопрос. Ты погружен в сон, похожий на смерть, в чертовой дали, в пустоте, в оковах… Но даже во сне, без сил, без сознания – ты хотел увидеть меня в нем?

Вероника мягко рассмеялась.

– Да. – Просто ответил Сломанная Маска.

Следующая молния ударила в террасу, пронизав здание наискосок, расколов стекло и красные плиты – и в объятиях темноты, поглотившей их, еще несколько секунд продолжал звучать смех Вероники.

Интермедия V.

Через него лежали дороги.

Плетями дикого винограда, они прорастали сквозь плечи, пробивались через мышцы рук и ног, обвивали кости и падали с пальцев, разделяясь с каждым движением. Убегали в разные стороны, за темный горизонт, продолжаясь в невидимых, но близких городах, и каменных громадах Крепостей. Они жили и дышали, реагируя на удары его сердца, разогнанного в боевой режим, на меняющиеся строки, сообщающие об уровнях глюкозы, стремительно сгорающей в мышцах, на данные о микроскопических биочипах, нейтрализующих молочную кислоту, и снабжающих кровь кислородом.

Дышали вместе с ним, потому что он сам тоже был дорогой.

– «Таким вы видите мир, Джессика?» – спросил он когда-то, давным-давно, когда шрамы от вживленных нейроконтуров еще были свежими, и призрачные вероятности проходили прямо сквозь них, заставляя задыхаться от боли.