Двери лифта уже давно закрылись, но Мириам продолжала перебирать цвета людей, оставшихся внизу, вращая их слепок, висящий перед ней до сих пор, как рождественская игрушка. Потом отодвинула их в сторону, как могла бы отложить на полку настоящую игрушку – чтобы достать в другой, более подходящий момент. Наблюдатель не шел у нее из головы – то, как он смотрел и чувствовал. В этом содержалась угроза, явственная, но не понятная. Наверняка стоило предупредить Би, и чаще оглядываться по сторонам, не слишком полагаясь на гвардейцев, среди которых, на самом деле, мог скрываться кто-то еще.
– Чего хмуришься? – Снова спросил Ланье, и Мириам поняла, что эти размышления наверняка отражаются у нее на лице. – Парни из Хокса не пишут?
– Какие… парни?!
– Дай адрес – и напишут. Там по тебе, да Ребекке половина гвардейцев сохнет. Ну те, что живы остались. Такое плетут про вас, что диву даешься: дескать была с праймом девица из пустыни – красотка-снайпер, метра два ростом, не меньше двух сотен Тигров сама перестреляла, а потом на площади в рукопашную дралась. Причем каждый второй это видел. И портреты Ребекки продают – помнишь, ты нарисовала?
– Да, помню. Что значит… продают?
– Умник какой-то купил рисунок у Марты, пропустил через типографию, что у Магистрата, и давай продавать их на развалинах церкви. И что ты думаешь – с руками отрывают. Эти портреты теперь, наверное, в каждом доме там висят, а он себе парочку ферм прикупить сможет.
– Ты обманываешь? – Недоверчиво спросила Мириам, уже зная, что это не так. Ланье только ухмыльнулся в ответ:
– Если бы. Наоборот, не все рассказываю.
Двери лифта с мелодичным звоном распахнулись.
– А что не рассказываешь?
Они вышли в странный, вытянутый зал, который Мириам так толком и не успела рассмотреть. В первый раз ей было не до того, а во второй они торопились, и она успела заметить только его необычную форму, вытянутую и изогнутую, будто четверть колесного обода. Внутренняя, вогнутая стена зала была прозрачной, и за зелеными лозами, бегущими по ней сверху вниз, виднелись знакомые очертания спиральных галерей отеля – только смотрела на них Мириам теперь сверху, а не снизу.
– Отличное окошко. – Прокомментировал Ланье внешний вид зала, и снова забросил бочонок на плечо. – А не рассказываю я… Да люди вообще склонны лишнего болтать, знаешь?
– Как ты?
Ланье хмыкнул, и замолчал, кажется, обидевшись. Они прошли вдоль окна, глядя на людей, копошащихся внизу, между белыми игрушечными столиками, у такого же крохотного фонтана. Дверь в номер белела в самом конце зала, и, насколько поняла Мириам, была одной из двух дверей, выходящих сюда – всего два номера на целый этаж. Других, выше, не было – в лифте она нажала на самую верхнюю кнопку, как и шут утром.
– Судачили о разном. – Неожиданно заговорил Ланье. – Что видели ее в бою вместе с бароном. Что это он артиллерию взорвал тогда, за стеной. Пошел один, да и погиб, как прайм…
Мириам приложила ладонь к пластине у двери, и та один раз мигнула зеленым, напомнив ей о другой, такой же, в клубе. Внутри прозвучал мелодичный сигнал.
– «Открываю.» – Сказала Вероника.
– …даже песню сочинили, сам слышал, в лагере беженцев поют, да и в Верхнем городе по кабакам играют. Слова немного разные, и мотив такой, грустный. Про баронессу, как идет она по полю битвы, среди тел, и спрашивает у воронов, где ее барон лежит. Девчонки плачут от этой песни, ну и мужики некоторые…
Ланье вошел, остановился, и Мириам расслышала короткое «Ха!», сорвавшееся с его губ.
За прошедшие несколько часов, с мебелью в большой комнате что-то произошло – ее словно разбросало взрывом. Оба дивана оказались сдвинуты углом у стены слева, залитый разноцветными жидкостями прозрачный столик очутился у входных дверей, а второй, чистый, наоборот, перекочевал к диванам. Би, в коротком белом платье, полулежала на одном из них, забросив на столик стройные ноги – ее поза была одновременно расслабленной и напряженной. Бледная кожа, казалось, светилась, отвечая мерцанию огромного экрана в стене перед праймом, по которому без остановки бежали ряды цифр, и мелькали схемы – непонятные Мириам линии, карты, рисунки.
ebooksa