Прослонявшись бесцельно около часа, путники вместе со своими повозками отошли на обочину дороги. Они были уставшие, мучимые голодом и жаждой, а к их товару никто не проявил интереса.
— Забавно… — устало проговорила Лэсси. — Я всё же надеялась, что хоть кто-то предложит что-то серьёзное. Не отдавать же пистолет-пулемёт за лепёшку или коробку с сухой вермишелью…
— Может, мы будем вынуждены… — так же устало проговорила Люси, складывая вываленный язык пса обратно ему в пасть.
— Забавно то, — сказал Генрих, — что пройдёт какое-то время, и всё это оружие вновь станет очень дорогим.
— А мы умирать к тому дню… — сказал Гартун и протяжно застонал.
Уставшие бороться с надвигающимся бессилием, путники молча сидели у обочины, и печально взирали на проходящих мимо людей, на бары, из которых выходили «увеселённые» люди, вновь и вновь вдыхали запахи ароматной пищи. Генрих нервно крутил в руках отвёртку, кажется, он несколько раз хотел что-то сказать, но замолкал так и не издав и звука.
— Чё приуныли, бродяги? — внезапно раздался тоненький, нахальный голосок.
«Бродяги» были настолько уставшими, что не желали даже нагрубить в ответ. Их взору открылась маленькая девчушка, лет тринадцати на вид, с рыже-розовыми волосами, кончики которых были выкрашены в фиолетовый цвет, одетая в довоенные обноски, с любовью перешитые в некое подобие разноцветного костюма. Люси сразу сообразила, что девочка сделала это сама и даже немного позавидовала такой фантазии и умению.
Путники одарили девчонку уставшими взорами, только Генрих слегка заулыбался от её вида. Наглая девчонка ко всему прочему нагло жевала жевательную резинку, и не без мастерства надула из неё шарик, который с хлопком лопнул.
— Я Гвендолин, можно просто Гвен. — девчонка продолжала жевать резинку, и тщательно осматривала каждого из путников. — Чё молчите? Помощь нужна? Я тут всё знаю, из того что можно, и чего нельзя. За скромную плату дам хороший совет, а может даже помогу, у меня тут есть связи.
Путники продолжали молчать, только Генрих всё так же улыбался.
— Чё?! — спросила Гвен, смотря на Генриха.
— Ничего… — спокойно сказал Генрих, но продолжал улыбаться. — Просто ты очень милая…
Девчонка сложила на груди руки и недовольно сказала:
— Значит так, сразу для ясности! Я телом не торгую, так что если ты из «этих», то мне твоя похабень не интересна!
Внезапно Генрих засмеялся, заразил смехом и Люси, хотя она не могла понять, почему Генрих смеётся. Улыбки появились на лице и у всех остальных, даже у самой Гвен, а Чуба подошёл к ней и облизал руку, в надежде найти в незнакомке нового товарища для игр. Гвен осторожно погладила его в ответ, от чего пёс радостно заскулил.
— Не волнуйся. — сказал Билл. — Он тебя не укусит. Он считает, что ты хороший человек.
— Да кто его знает, чего он меня облизывает! Может просто так, а может перед тем, как отцапать пол руки! Вы вроде ребята нормальные, хотя я раньше вас тут не видела.
— А ты всех знаешь в лицо? — спросил Генрих.
— Нет. Не совсем. Но всё же вы тут словно чужие. Я видела, как блонди тут бегала повсюду, сразу решила, что либо она у вас старшая, либо тут бывала.