— В Боготу, — сказал самолет и выдал на дисплей координаты посадки, которой они не совершали.
Энджи зажмурилась, потом недоуменно воззрилась на него. Веки у нее были в таких же черных синяках, как и вся кожа вокруг глаз.
— С кем ты разговариваешь?
— С самолетом. Митчелл сказал тебе, куда, по его мнению, ты направишься?
— В Японию.
— Знаешь кого-нибудь в Боготе? Где твоя мать?
— Никого. А мать, думаю, в Берлине. По правде говоря, я ее почти не знаю.
Тернер стер память самолета, вычищая все, что заложил туда Конрой: курс перелета из Калифорнии, данные полигона, маршрут перелета, который привел бы их на посадочную полосу в радиусе трехсот километров от городского центра Боготы…
Со временем самолет найдут. Тернер вспомнил о системах орбитальной слежки "Мааса" и спросил себя, а много ли проку от "прокрадись-спрячься"-программы, какую он приказал прогнать самолету. Можно было бы предложить реактивник Руди на утиль, но сомнительно, что Руди захочется впутываться в эту историю. Впрочем, если уж на то пошло, само появление дочери Митчелла на ферме затягивало Руди по уши. Но больше идти было некуда. Где еще достать то, что ему сейчас необходимо?
А идти туда четыре часа: сперва — по полузабытым тропинкам, а дальше — по петляющему, поросшему сорняками двуполосному шоссе. Тернеру показалось, что деревья кругом совсем не те, но потом он сообразил, насколько они должны были вырасти за годы, прошедшие с тех пор, как он был здесь в последний раз. Вдоль шоссе через равные промежутки торчали обрубки деревянных столбов. Когда-то на них крепились телефонные провода. Теперь пеньки оплели ежевика и жимолость, провода давным-давно оборваны для разных нужд, а столбы порублены на растопку. В полевых цветах у обочины гудели пчелы…
— Там, куда мы идем, есть какая-нибудь еда? — спросила девочка. Подошвы ее белых тапочек шаркали по выветрившемуся асфальту.
— Конечно, — ответил Тернер. — Все, что захочешь.
— Вот чего бы мне хотелось прямо сейчас, это воды. — Она смахнула прядку прямых каштановых волос с загорелой щеки.
Он заметил, что у девочки постепенно проявляется хромота, она начинала морщиться каждый раз, когда приходилось наступать на правую ногу.
— Что у тебя с ногой?
— Колено. Наверное, ударилась, когда сажала дельтаплан, — скривилась она, но продолжала идти.
— Тогда привал.
— Нет. Я хочу дойти туда, дойти хоть куда-нибудь.
— Привал, — повторил он и, взяв ее за руку, потянул к обочине дороги. Энджи состроила гримаску, но села рядом с ним, осторожно вытянув перед собой правую ногу.
— А у тебя большая пушка, — заметила она. Теперь стало жарко — слишком жарко для парки. Надев портупею прямо на голое тело, Тернер накинул поверх нее спецовку с оторванными рукавами, полы спецовки развевались по ветру.