— Джеральд Чин, дантист.
— Ты же говорил, что он — хирург-косметолог.
— Так оно и есть.
— А почему нельзя просто пойти в больницу, как все остальные?
Он не ответил.
Она теперь и вправду мало что чувствовала и даже отчасти понимала, что не так испугана, как надо бы. Впрочем, может, это не так уж и плохо, потому что если она по-настоящему испугается, то ничего не сможет предпринять, а ей определенно хотелось выпутаться из этой истории. В машине по дороге сюда она обнаружила в кармане куртки Майкла какой-то предмет. Десять минут ушло у нее на то, чтобы сообразить, что это шокер, такой обычно носят при себе особо дерганые пиджаки. На ощупь он напоминал ручку отвертки с парой тупых металлических рожек там, где у отвертки находится рабочий конец. Заряжался он, должно быть, от настенной розетки, и оставалось только надеяться, что Майкл держал его заряженным. Тут Мона сообразила, что Прайор, скорее всего, не знает о существовании шокера. Обычно такие игрушки вполне легальны, поскольку считается, что ими нельзя нанести непоправимый вред, но Ланет-та знала девчонку, которую однажды основательно обработали такой вот штукой — и она уже так никогда и не поправилась.
Если Прайор не знает, что у нее в кармане шокер, значит, ему не все на свете известно, а ведь он специально делает ставку на то, чтобы заставить ее поверить в его всеведение. Опять же, он ведь не знал, насколько Эдди ненавидит азартные игры.
И к Эдди она особых чувств не испытывала, разве что по-прежнему была уверена, что он мертв. Сколько бы ему ни всучили, он бы все равно не бросил свои чемоданы. Даже если бы пошел покупать новые шмотки, чтобы сменить прикид. Эдди ни о чем так не заботился, как об одежде. А эти крокодиловые чемоданы вообще были особенными: он купил их у гостиничного вора в Орландо, и они, судя по всему, напоминали ему что-то, что он оставил дома. Если вдуматься, трудно себе представить, чтобы Эдди вообще купился на какие-то — пусть даже очень большие — отступные, потому что сильнее всего на свете ему хотелось поучаствовать в какой-нибудь крупной игре. Он считал, что, как только это случится, люди начнут воспринимать его всерьез.
Вот и дождался — наконец кто-то воспринял его всерьез, подумала Мона, когда Прайор вносил ее сумку в клинику Джеральда. Только совсем не так, как хотелось Эдди.
Мона оглядела двадцатилетней давности пластиковую мебель, кипы журналов со звездами симстима и японским текстом. Казалось, Джеральд содержал парикмахерскую. Только никакие клиенты в приемной не ждали, и за регистрационным столиком тоже никого не было.
Тут через белую дверь вошел Джеральд, одетый во что-то вроде комбинезона из жесткой складчатой фольги, подобного тем, какие носят санитары "скорой помощи", выезжающие на дорожные аварии.
— Запри дверь, — бросил он Прайору сквозь синюю бумажную маску, закрывающую нижнюю половину лица. — Привет, Мона. Если ты пройдешь сюда… — Он жестом указал на белую дверь.
Она в отчаянии сжала в руке шокер, но не знала, как его включить.
Ничего не оставалось, кроме как последовать за Джеральдом. Шествие замыкал Прайор.
— Присядь, — предложил Джеральд. Она села на белый эмалированный стул. Джеральд подошел ближе, заглянул ей в глаза.
— Тебе надо отдохнуть, Мона. Ты устала, совсем измучена.
На ручке шокера — ребристый рычажок. Нажать? Сдвинуть вперед? Назад?
Джеральд отошел к белому шкафчику со множеством ящиков, что-то вынул.
— Вот, — сказал он, направляя на нее какой-то цилиндрик с надписью на боку, — это тебе поможет…
Она почти не ощутила прикосновения струи мельчайших аэрозольных брызг. Черная дырочка на баллончике — то самое место, на котором стремился сфокусироваться ее взгляд — начала расти, расти…