Казалось, он наслаждается увиденным. Досконально изучив рану, он взял шприц и стал обкалывать ее местным наркозом. Алекс опять застонал.
- Тише-тише, - ласково пропел Лившиц, успокаивая его как ребенка, - все будет хо-ро-шо.
Последнее слово он произнес нежным родительским тоном, будто обращался к маленькому мальчику, сбившему коленку.
Алекс усмехнулся.
"Конечно же, все будет хорошо, - подумал он, - но когда?"
Наконец наркоз стал действовать, и Алекс перестал чувствовать боль. Он отвернулся и посмотрел на давно не крашеный потолок. Подумал о случившемся. То, что его решили полностью слить, он понял еще в машине. И уже тогда догадался, кто принял решение. Но какой смысл? Неужели ставки в этой игре настолько высоки, что переступить через него, либо через кого бы то ни было - всего лишь тактическая необходимость на пути к цели.
Эти мысли увели его далеко отсюда, а тем временем Яков Соломонович стал иссекать рану, удаляя засохшую кровь и подверженные некрозу ткани. Делал он это методично, время от времени вытирая пот с взмокшего лба и облизывая свои мясистые губы, будто видел перед собой не ножевую рану, а хорошо прожаренный бифштекс с капелькой крови. Закончив обработку, он приступил к химической антисептике очищенных краев.
- Это без сомнения нож, - бормотал он в полголоса, - не просто нож, разделочный тесак. Но слава Прогрессу, органы не задеты. Удивительно. Вы - везунчик, молодой человек. Вы знаете об этом?
Алекс молчал. Он не слушал старого врача. Он думал об Агате.
"Почему? - спрашивал он себя. - Я же не представляю для нее опасность. Мое предложение должно было выглядеть всего лишь как карьерный ход. Этакий прыткий молодой выскочка, решивший показать свою исключительность. Но такая реакция с ее стороны - это уж перебор. Или это не ее реакция? Может за всем стоит Феликс?"
Тем временем Лившиц пинцетом несколько раз промокнул нить в спирте, положил ее на стерильную салфетку и принялся прокаливать над горящей спиртовкой С-образную иглу, держа ее специальными щипцами.
Но если Феликс играет свою игру, то какую? Боится за свое место? Бред. Он не карьерист. Он аскет.
Алекс хорошо изучил полковника и был уверен, тот - человек чести - даже не задумывался о собственных меркантильных интересах. Но все течет, все меняется, мало ли... К тому же, этот громила в армейских берцах без сомнения человек полковника.
Лишь только сейчас он почувствовал огромную усталость. Тяжелые веки наползли на глаза. Ему захотелось поскорее забыться.
"А вы, Ал, так и не научились расслабляться". - Алекс вспомнил слова Агаты.
"С вами тут расслабишься", - подумал он.
Яков Соломонович пинцетом сильно сжал края раны в ее центре и продел иглу, сделав первый стежок. Поставленные ранее зажимы удерживали края в нужном положении. Сделав узел на здоровой части, отрезал нить, оставив торчащим конец в полсантиметра, а затем продел иглу дальше от центра к краю, крепко сжимая пинцетом сшиваемые края. Его движения были быстрыми и точными, словно он каждый вечер зашивал резаные раны у себя в спальне.
- Так-так, - лопотал он в полголоса, проворно орудуя одновременно иглой, пинцетом и ножницами, - и кто же это вас так? Так-так...
Время от времени Яков Соломонович аккуратно промачивал готовые стежки перекисью водорода, приговаривая:
- Все будет хорошо, молодой человек... очень хорошо, что мой дед был портным...