Неспящие

Вместе со мной в комнате находились четверо. Точнее, шестеро, но двоих я убил. Один из оставшихся четверых собрал некоторые мои вещи. Документы, два внешних жестких диска, два ноутбука и один планшетник, пять флешек, высокую башню моего настольного компьютера и все остальное, на чем можно было хранить информацию, в том числе цифровой видеомагнитофон. Хотя сомнительно, что им удастся что-нибудь разузнать из классических серий «Сумеречной зоны» и нескольких кулинарных и садовых телепрограмм, без которых я не мог обойтись.

Покончив с этим, он развернул нейлоновый футляр с инструментами и стал разбирать провода, подсоединять их к моим телефонам и сгружать номера и списки звонков, а затем побросал телефоны в рюкзак. Его ждет разочарование. Всем моим деловым телефонам я назначил по одному конкретному абоненту, чьи номера я помнил наизусть; на всех телефонах содержался только один номер — их собственный. Список вызовов я стирал после каждого звонка с телефона или на телефон. Мои личные телефоны тоже были без номеров. Преимущество почти фотографической памяти. Каждый вечер я стирал все списки звонков. На телефоне, который был при мне, когда на меня напали, есть телефон вертолетчика, входящий звонок от Винни и еще несколько вызовов. Ничего такого, о чем стоило бы волноваться.

Второй из оставшихся в живых стоял у стеклянной стены, выходившей на лос-анджелесскую впадину. Он то и дело смотрел в бинокль и время от времени что-то шептал в микрофон гарнитуры. Стекло было толстое, ударостойкое, хотя и не пуленепробиваемое; и все же сквозь него проникали слабые завывания сирен и треск стрельбы. По большей части он говорил на современном иврите с израильским акцентом, хотя до меня все-таки часто доносились выразительные английские матюги. Третий человек, который так и напрашивался на описание «пострадал в бою и горд этим», задавал мне вопросы, которые не то чтобы смутили меня, но поставили в тупик. Четвертый вставил в розетку паяльник и аккуратно положил его на столик «Тор», пока он нагревался.

Они допустили единственную ошибку — не надели масок. Дело не в том, что, открыв лица, они обрекли себя на ужасную гибель, в случае моего освобождения, скорее, этим они продемонстрировали свое намерение убить меня независимо от исхода допроса. То есть приоткрыли карты. Знание, что вскоре я умру, нисколько меня не утешило, но оно определило поле игры и подтолкнуло меня к определенным действиям, на которые в иных обстоятельствах я мог и не пойти.

Человек с боевыми шрамами посмотрел в ламинированные листы бумаги у себя на планшете. Что-то подобное мне уже доводилось видеть раньше. Сценарий допроса, который подготовили заранее, каждый вопрос в нем допускал лишь ограниченное число ответов. Каждый из этих допустимых вариантов вел к новому вопросу. Все сводилось только к одному из двух выводов: либо ты тот козел, которого мы ищем, либо ты не тот козел, которого мы ищем. Хотя с самого начала я мог сказать, что в моем случае верный ответ — второй, это не имело никакого значения. Они согласятся с одним из этих выводов, только если придут к нему через весь свой сценарий.

Первый акт начался.

— На кого ты работаешь?

Очевидно, отвечать я не собирался. Мне достаточно было только мысленно представить себе презрение леди Тидзу к такой слабости и непрофессионализму, чтобы заставить себя закрыть рот.

— Какой у тебя план?

И снова у меня не было ответа. Хотя дело было не столько в воле и желании, сколько в том, что я совсем потерялся в догадках. Быть может, он имел в виду мой план забрать диск у Хааса, однако его интонация предполагала нечто гораздо более конкретное. Во всяком случае, сказать мне было нечего.

— Кто твои сообщники?

Как видите, понадобилось только три вопроса, чтобы понять, что его сценарий для моего случая совершенно не годится. Он годился для подозрений, которые у них были относительно меня, но не имел никакой связи с моими истинными намерениями.

— Ты работаешь вместе с легавым?

Этот вопрос всего лишь укрепил мою растущую уверенность в том, что меня превратно поняли.

— Куда ты собирался отвезти мистера Афронзо-младшего?

Тут в конце туннеля забрезжил неясный свет.

— Что ты собирался потребовать?

Когда наступает ясность, это буквально физическое ощущение. Из мышц уходит напряжение, плечи расправляются, зубы разжимаются, морщины сходят со лба. Тело становится легче, на короткий миг на него не так сильно действует гравитация. Восхитительное ощущение. Неудивительно, что для многих она стала целью поиска всей их жизни.

— Тебя нанял политик или преступник?

Именно в этот момент я мог бы изложить им свои соображения. Я догадался, мог бы сказать я, что меня заметили поблизости от мистера Афронзо-младшего. Что я в самом деле вел себя подозрительно и что я в самом деле кое за кем наблюдал. Да, я понимаю, что любой человек в непосредственной близости от Афронзо-младшего, занятый некоторыми незаконными действиями, например подсматриванием, будет неоднократно сфотографирован, его действия сняты на видео, его слова записаны с помощью параболического микрофона и собранные данные переданы для изучения команде специалистов в плотно закрытых комнатах, чтобы предотвратить утечку информации. Да, честно говоря, я мог бы сказать, что я лично не так виноват в возникшей ситуации, как другой человек. Я должен был понять, что мое лицо, поведение и голос таковы, что все красные маячки на пульте охраны Афронзо должны были вспыхнуть ярким светом, и быть осторожнее, наблюдая за молодым человеком. Конечно, я понимал, что из всех разнообразных опасностей, которые я представлял, самой большой было похищение. Да, такие, как я, представляют собой высокий уровень угрозы и требуют немедленных ответных мер. Тем не менее, как я был бы вынужден заключить, пустив ракету в наблюдательный пункт Южнокалифорнийского командования для того, чтобы отвлечь мое внимание, вы, пожалуй, неразумно перегнули палку. Дело в том, как я мог бы объяснить, что вы, понимаете ли, взяли не того.