— Он пришел туда, где… м-м… были мы с Джульетой.
— Дай ломик, — кричит Шафто. — В ящике с инструментами, под столом.
Через мгновение в люк, как голова кобры из корзины, высовывается лом. Шафто берет его и начинает курочить ящик.
— Отто разрывается на части. Он должен был это сделать, потому что иначе немцы прикрыли бы его лавочку. Но он тебя уважает. Поэтому пришел к нам и рассказал все Джульете. Она поняла.
— Поняла?!
— И в то же время ужаснулась.
— Жутко трогательно.
— Ну, тут Кивистики открыли шнапс и начали обсуждать ситуацию. По-фински.
— Ясно, — говорит Шафто. Дай финнам мрачную моральную дилемму и бутыль шнапса — и можешь забыть о них на сорок восемь часов. — Спасибо, что не побоялся прийти.
— Джульета поймет.
— Я не об этом.
— Думаю, Отто мне тоже ничего не сделает.
— Нет, я о…
— А! — восклицает Роот. — Нет, я должен был рано или поздно рассказать тебе про Джульету.
— Да нет же, черт! Я про немцев!
— А. Ну, я почти про них не думал, пока уже почти сюда не дошел. Это не столько храбрость, сколько недальновидность.
У Шафто с дальновидностью все в порядке.
— Держи. — Он спускает в люк тяжелую стальную трубу длиной в несколько футов и толщиной в жестянку из-под кофе. — Тяжелый, — добавляет он, когда Роот приседает под весом трубы.
— Это что?