– Такую выдали.
Офицер делает пометку в тетради.
– Мне сказали, ты знаешь языки.
Андреас кивает.
– Отвечай по протоколу.
– Так точно, герр гаупштурмфюрер.
– Какие именно?
– Кроме немецкого, знаю русский, испанский, итальянский, еще французский, но хуже, могу говорить и слушать, но пишу с ошибками. Недоучил.
Офицер переходит на испанский, Андреас отвечает. Офицер делает пометку в тетради.
– Можешь идти.
Через два дня в казарму заходит старшина и называет его фамилию.
Офицер взял его себе в штат – помощником. Андреас не задает вопросов, он знает, что это устроил дядя Микаэль, но благодарности не чувствует – он ничего не чувствует.
Его работа – не только перевод и сортировка документов. Он гладит и стирает форму гауптштурмфюрера, чистит его обувь, варит и приносит кофе, готовит еду, сортирует почту по степени значимости.
Он раб. Но ему все равно. Главное – не на фронте.
Канцелярской жизни, впрочем, быстро приходит конец. В начале сорок второго гауптштурмфюрера отправляют в СССР, и, разумеется, Андреас (ставший незаменимым) едет с ним. Они проходят Украину, останавливаются в Крыму и дальше – в глубь России…
Марта вздыхает, видно, как тяжело ей даются эти, – пусть и чужие, – воспоминания.
– Он не любил говорить о войне, всегда галопом пробегал эту часть истории. Шла война – вот и все.
Его хозяин – так он называл офицера Ауэра – отвечал за этнические чистки. Решение еврейского вопроса на местах. Андреас видел все это своими глазами. Страшно. После такого сложно остаться человеком.
Она долго молчала, а мы боялись нарушить тишину.
А потом – крах и отступление. Так он и оказался там – в Рассвете.