А Сюдян?
— Почему ты перестала петь? — спрашивает Зинда.
— Я должна тебе кое-что сказать. — Миели делает глубокий вдох. — Я не такая, как вы. И не уверена, что когда-нибудь стану одной из вас. Я вступила в сообщество зоку, потому что ищу камень Каминари. И ты права. У меня была другая. И ведьма тоже была. Моя подруга «Перхонен» говорила мне то же самое, что и ты. Я была глупой.
— Миели, ты не обязана ничего объяснять.
— Нет, обязана.
Она начинает сбивчиво рассказывать Зинде о Сюдян, о Венере и Пеллегрини; о своем долгом странствии с вором и «Перхонен». И об Абсолютном Предателе. Потом говорить становится легче, и рассказ занимает немало времени. Слова иссякают, когда на бесконечно далеком горизонте расцветает розоватое сияние отраженного солнца.
— Я пойму, если ты захочешь всем этим поделиться с Большой Игрой, — говорит Миели напоследок.
Зинда обнимает ее обнаженные колени и заглядывает в глаза.
— Я не стану ничего рассказывать, если ты этого не хочешь. И, если придется, я покину зоку.
— Я не могу тебя просить об этом.
— Конечно, можешь.
Зинда покачивает в руке камень Большой Игры и долго смотрит на реку. Потом крепко зажмуривается.
— Черт, черт, черт, — шепчет она.
— Что с тобой? — Миели трогает ее за плечо. — Скажи мне.
— Я не уверена, что ты меня поймешь.
— После того, что ты слышала? Обязательно пойму.
Зинда грустно улыбается.