— Зачем жалит скорпион? Такова моя натура! — Он поджимает губы. — Да, я знаю, собственность. Как это
Миели поворачивается к Барбикену.
— Что вы — мы — намерены предпринять? — Она оглядывается на парциала. Он невозмутимо улыбается и бросает на нее страстный взгляд, который ее ничуть не волнует. — Как я понимаю, он не может нас подслушать?
— Нет, мы здесь в «песочнице», в изолированной системе, — наружу ничего не просочится.
Барбикен поднимает руку-манинулятор к своим рыжим бакенбардам и расчесывает их тонкими золотыми пальцами.
— Дорогая, дело не столько в самом его преступлении, сколько в информации, которой он, по-видимому, владеет. Именно по этой причине мы с ним беседуем. Можешь продолжать, мой коварный друг.
— Благодарю, — отзывается вор. — Вы намного вежливее большинства людей, с которыми мне доводилось общаться. Да, кстати, ваша «песочница» не так уж и надежна. Ну, разве что для трехлетних детишек...
— Прошу продолжать, — раздраженно бросает Барбикен.
— Я просто констатирую очевидные факты! Кстати, об очевидном: я знаю, о чем вы, вероятно, думаете. Вы ведь зоку — рассредоточенный квантовый разум с миллиардами членов! Что не дает вам сформировать особое детективное сообщество для задержания этого злобного монстра и направить обладающих многими камнями ищеек, чтобы меня остановить?
Некоторое время вор внимательно изучает свои ногти.
— Барбикен, как ты сумел выпутаться в прошлый раз?
Миели делает глубокий вдох. С одной стороны, настоятельное убеждение камня Большой Игры и ее собственная давнишняя неприязнь к вору не оставляет никаких сомнений.
От этой мысли в животе образуется тугой комок.
Она смотрит на парциала. А он выстукивает пальцами по столу раздражающе нестройный ритм.
— Милая леди, вы, кажется, задумались, — замечает Барбикен. — Само собой разумеется, зоку с одобрением отнесутся к любым сообщениям об отношениях с молодым ле Фламбером.
Лицо старейшины помрачнело. Веселого джентльмена давно нет, осталось суровое, холодное и более древнее существо.