Комната, в которую проводили Пэт, была небольшой, почти маленькой — три на три метра, и скудно обставленной. Неудобный стул — дешевая сталь, дешевый пластик. Привинченный к стене столик, на котором стоял кувшин с водой и стакан. Узкая койка, если вдруг захочется прилечь. Бетонный пол, темно-серые стены, потолок чуть светлее, однако не настолько, чтобы заглушить тягостное ощущение, возникавшее у любого переступающего порог. Комната напоминала камеру, за тем лишь исключением, что туалет находился в отдельном помещении.
Что забыла в этой келье дочь богатейшего московского антиквара?
Она арестована?
Нет, приехала добровольно.
Она сошла с ума?
Большинство гламурных подружек Патриции так бы и подумали. Особенно узнав, что комнату обставили в точном соответствии с требованиями девушки.
Сошла с ума. Забилась в нору, которой побрезговала бы и мышь. Стала мазохисткой?
Зачем ей келья?
Затем, что проведенное в ней время Пэт посвящала размышлениям, и ничего не должно было отвлекать от них.
Абсолютно ничего.
Потому что абсолютно ничего не выходит.
Пока.
Девушка поднялась с койки — она лежала в одежде, на заправленном одеяле, — налила в стакан воды, однако пить не стала.
Замерла, разглядывая появившуюся на пальцах последовательность рун. Новую последовательность. Очередную. Сосредоточилась на внутренних ощущениях, впитывая в себя новую силу, новую тайну, которую открыли послушные руны, надеясь, что именно эта последовательность окажется…
Нет.
Секрет этого сочетания в другом.
Пэт сложила руки, сплела пальцы, позволяя рунам высвободить силу, и посмотрела на стакан. В ответ он послушно поднялся в воздух, завис над кувшином, наклонился и медленно вылил в горлышко воду. После чего вернулся на место.