— Еще не решено.
Лариса считает дни до запуска. Ей кажется, что жизнь вернется в привычное русло, что муж вновь станет обычным высокопоставленным офицером СБА, которому не нужно прятать семью в наглухо запертой крепости.
— Я люблю тебя.
Мишенька улыбнулся, еще раз поцеловал жену и нырнул в бассейн, затеяв возню с сыновьями.
Скучают? Ясное дело — скучают. Новое место, новая школа, новые друзья и редко являющийся папа. Им ни черта не объяснишь, но сейчас их еще можно подкупить. Мертвый это знает, а потому распорядился построить не просто жилой комплекс, а небольшой город, с ресторанами и зонами отдыха, аквапарками, игровыми клубами и спортивными залами, музыкальными и танцевальными школами. Мертвый согнал на Станцию тысячи работников, приказывал отбирать только семейных, уговаривать ехать с женами и детьми. Мертвый вырвал их из привычной жизни, отрезал от мира, но сделал все, чтобы они ни о чем не жалели.
Тысячи людей. Тесный мирок, в котором удобно работается несущим Слово людям.
— Я не опоздаю на ужин, — пообещал Мишенька, вылезая из бассейна.
Он поцеловал жену в щеку, махнул рукой парням и направился в раздевалку. За ним по пятам следовали два телохранителя.
— Кто тебе разрешил стоять «вольно»? Может, я разрешал тебе стоять «вольно»? Кто тебе разрешил стоять «вольно», скотина?
Араб держался из последних сил. Лицо разбито, нос вдребезги, оба глаза заплыли, но это ерунда. Плохо, что левая рука висит плетью, а судя по тому, что из-под рукава течет кровь, перелом открытый. Но показывать нельзя. Нельзя морщиться. Нельзя стонать. Стоять надо «смирно», как велел господин офицер Ушенко. Иначе будет хуже.
— Экономия воды — одна из ваших главных обязанностей по отношению к человечеству, заключенный, — наставительно талдычит надзиратель, медленно вышагивая по камере. — И нет необходимости тратить весь литр, который положен вам на умывание. Экономьте! Подумайте о том, что в это самое время где-нибудь в Сахаре грязный и вонючий бедуин подыхает, потому что хренов заключенный, враг, можно сказать, общества, не сэкономил двести граммов воды.
С этого, собственно, все и началось. Офицеру Ушенко показалось, что Араб потратил на вечерний моцион весь положенный литр. Он вошел в камеру и набросился на бедолагу с такой яростью, словно… Словно все это имело хоть какой-то смысл. Теперь разглагольствует, наслаждаясь мучениями Араба, и косо поглядывая на вытянувшегося у стены Чайку.
— Почему молчишь?
Знаем мы эти фокусы. Откроешь рот — получишь по зубам. Говорить можно, только получив разрешение. Илья принялся «есть начальство глазами».
Тем временем Араб потерял сознание и мешком рухнул на пол. Лучший в его положении ход.
— Две недели в лазарете, — задумчиво протянул Ушенко. Сделал шаг, оказавшись в нескольких сантиметрах от Чайки, и очень тихо прошипел: — Я тебя хотел изувечить, маленькая гнида, да Флобер не разрешил.
ebooksa