— Считала себя самой умной?
— Я нигде не светилась!
— Тогда почему все ищут твою пластиковую башку?
— А может, это ты их привел! Может, китайцы тебя уже взяли и ты нас сдал!
— Тогда бы тебя уже допрашивали, дура!
Хала умолкла, некоторое время просто сидела у стены, уткнувшись лицом в колени, затем подняла голову и проворчала:
— Я никогда не ходила на встречи. Иногда прикрывала Чезаре, но и только.
— Они могли вас выследить, — примирительным тоном ответил Дорадо. — Как вы меня.
— Чезаре вел себя очень осторожно. И, в отличие от тебя, всегда оглядывался.
— Не следует недооценивать противника.
— Тоже правильно… — Девушка вздохнула. — Нам повезло.
— Верно, — согласился Вим. — Хорошо, что они передрались друг с другом.
— Китайцы с полицией?
— Черт его знает, кто с кем. Поднебесники там были точно, а другие… Не все ли равно, кто они?
— Пожалуй, ты прав. Сейчас это не важно.
Через подвал беглецы ушли в грязноватые мюнхенские коммуникации. Затем последовал бег по темным, зато никем не контролируемым коридорам, переходы с уровня на уровень по бетонным и металлическим лестницам и периодические остановки, во время которых Вим и Хала напряженно вслушивались, пытаясь различить шаги возможных преследователей. Путешествие длилось почти час, и из-под земли они вывалились за пределами Blumenmarkt, в полуразрушенной зоне Dresden, получившей свое название потому, что напоминала честным баварцам беспощадно разрушенную американцами столицу Саксонии.
Когда-то в этих кварталах Мюнхена находился оплот участников печально знаменитого бунта Мясников, последнего на сегодняшний день вооруженного выступления в Баварском султанате. Когда-то этот район, застроенный безликими многоэтажными коробками, населяли работяги — необразованные и неквалифицированные клиенты государственных программ занятости населения. Люди, которым не повезло. Люди, лишенные будущего. В какой-то момент Европол выпустил ситуацию из-под контроля, и перенаселенные кварталы полыхнули жесточайшим бунтом — к честной профессии мясника повстанцы не имели никакого отношения. Два дня в Мюнхене шли уличные бои. Два дня армия пыталась загнать озверевших работяг обратно в гетто. И еще два дня пыталась это самое гетто взять. Взяли, щедро залив его кровью.
С тех пор в султанате уделяли гораздо больше внимания социальной политике, а Dresden… Его планировали снести, но вот уже несколько лет никак не могли приступить к работам. То ли потому, что в обветшалых домах до сих пор прятались повстанцы (это утверждение являлось полной чушью), то ли для того, чтобы в кварталах концентрировались самые грязные отбросы общества, люди, которых не привечали даже в Blumenmarkt.
В любом приличном городе должна быть своя помойка.