Аль-Гамби судорожно сглотнул, но ответил твердо:
— Слушаюсь, господин генерал.
— Я добавлю к своему предложению миллион евродинов.
— Аукцион, — отрезал Дорадо. — Я свяжусь с вами и сообщу, когда он пройдет.
И отключил коммуникатор, не дожидаясь ни более заманчивого предложения, ни очередных угроз. Все, разговор окончен. Первые участники аукциона определились, остальные выйдут на связь в течение суток. Европол слишком большая организация, чтобы в ней не возникла утечка. А если и не возникнет, Кодацци позаботится о том, чтобы круг покупателей расширился. Сукин сын хорошо подготовился… Добраться бы до тебя…
Но сейчас мысли Дорадо были заняты другим:
«Миллион динаров и отпущение грехов! С ходу! Почти не задумываясь! Что же это мы такое украли, а? Что же это за книга?»
Очень ценная.
А потому Вим с недоверием отнесся к заманчивому предложению арабов. Пообещать-то можно все, что угодно: много денег, вечную дружбу, даже дочь султана в жены. Почему бы не пообещать, пока книга у ловкого dd, а сам dd неизвестно где? Но кто потом вспомнит о данных под давлением обстоятельств обещаниях? Кто будет держать слово перед наемником, посмевшим встать на дороге у баварского повелителя? Возможно, сам шеф полиции действительно не прочь прекратить преследование — найти человека в Анклавах чрезвычайно сложно, — но вот что ему отвечать султану на вопрос: «Как там поживает обманувший тебя dd?» Дорадо понимал, что опозорил Европол и, как только необходимость в улыбочках и обещаниях отпадет, ему тут же вывернут руки. И не потому, что европейцы такие уж плохие — они обычные. Окажись на месте арабов американцы, китайцы или индусы, они бы поступили так же: благородство давно эмигрировало на страницы рыцарских романов. В жизни же каждый держится за свое место и не стремится демонстрировать начальству профессиональную непригодность.
Честь мундира, чтоб его!
Дорадо положил коммуникатор в карман и грустно усмехнулся. Молодец Кодацци, все рассчитал правильно: чтобы выжить, Виму придется выполнять все его приказы. Вот только…
— Не бывает совершенных планов, Чезаре, — пробормотал Дорадо. — Поверь — не бывает.
Потому что загнанные в угол люди ведут себя непредсказуемо. Одни сломаются, опустят руки и, возможно, даже закроют глаза, покорно ожидая своей участи. Точнее — когда кто-то другой определит их участь. Их девиз: «Что я могу сделать, когда меня обманули, подставили, кинули на растерзание?»
Драться!
Вот что отвечают те, кому безвыходная ситуация придает сил. Упрямство, которое можно назвать стойкостью. Агрессия, которую можно назвать злобой. И неправильно говорить, что такие люди неспособны на компромиссы: когда тебя прижимают к стене, компромиссов не существует, есть только условия, которые победитель диктует побежденным. А упрямцы не хотят жить проигравшими, никому не позволят распорядиться своей судьбой, не опустят руки, будут драться.
И никто не скажет заранее, как поведет себя загнанный в угол человек. Известны герои — выдающиеся, талантливые, яркие, которые шли на все ради спасения собственной шкуры. Известны и обратные примеры, когда «серые мышки», забитые жизнью недотепы, неожиданно обнажали клыки и рвали обидчиков на части. Или погибали, сомкнув челюсти на горле врага.
Человеческий фактор.