— Я серьезно. Что может означать для Дорадо число сорок два?
— Спроси у него.
— Сейчас не могу. И не хочу показывать, что мне известно больше, чем он думает.
— Я понял… — протянул архиепископ. — Покопаюсь.
— Спасибо.
— Еще не за что. — Папа отключил коммуникатор и задумчиво повторил: — Сорок два?
— Тяжелый разговор? — осведомился Прокопыч.
— Тяжелые новости, — вздохнул Сорок Два. — Друг под колпаком.
— У тех, от кого ты ушел?
Приехав в Москву, Сорок Два не стал откровенничать с владельцем «Подпрограммы», не рассказал, почему заявился, но бывший ломщик Прокопыч прекрасно понял, что происходит. Видел не раз, как заезжие ломщики появлялись среди ночи, снимали комнаты и сидели в них, не выходя на улицу. Сам когда-то поступал так же, стряхивая прилипший во время операции хвост. Кого попало Прокопыч к себе не пускал, осторожничал, но Сорок Два принял без вопросов: во-первых, потому что ломщик именитый, во-вторых, потому что наследил не в Москве.
— Нет… — протянул Сорок Два. — Друг мой попался к другим людям. Но по тем же причинам.
— Сложное дело?
— Очень сложное.
В любом Анклаве работает масса машинистов, тысячи ломщиков, огромная армия людей, так или иначе связанных с Цифрой. Количество заведений, в которых труженики сети могли пообщаться друг с другом, не поддавалось учету, однако в Москве главными из них считались «Подпрограмма» и «Бинарный Код». В первом расслаблялись преимущественно ломщики, во втором — честные машинисты.
Прокопыч, некогда круто работавший под ником Монгол, считался абсолютно надежным человеком, к которому брат по сети мог прийти в любое время с любой проблемой. Благодаря былым заслугам старик был известен далеко за пределами русского Анклава, и Сорок Два рванул в Москву в том числе из-за него — укрыться, посоветоваться. И надо же, так удачно: сюда нагрянул Дорадо.
— У нас на хвосте Европол, вудуисты и, возможно, Триада.