— Потому что мы друзья.
— Просто друзья?
— У храмовников был свой интерес, и они наши друзья. Большие друзья.
Этот запах узнал бы любой полицейский, любой без, любой машинист — запах «синдина» не спутать ни с чем. Тонкий, навсегда запоминающийся аромат едва улавливался при вскрытии ампулы, но здесь, в обширном помещении без окон, он царил повсюду. Им благоухал воздух, им пропитались стены, его, казалось, выдыхали из себя стоящие в центре люди. И не просто люди — прелаты. Их глаза светились белым, но не белым с прожилками сосудиков, не белым, переходящим в беж или синеву, а чистым, снежно-чистым белым горных вершин.
А вот у стоящего в центре комнаты мужчины с глазами все еще было в порядке. Они были неестественно выпучены, словно у больного базедовой болезнью. Они были огромны, словно пересаженные от кого-то чужого. Но они все еще напоминали глаза обычного человека: белки, зрачки, радужная оболочка…
Мужчина, не мигая, смотрел прямо перед собой и уверенно отвечал на вопросы:
— Чувствуешь ли ты силу в себе?
— Да.
— Чувствуешь ли ты уверенность в себе?
— Да.
— Знаешь ли ты, какое испытание тебе предстоит?
— Да.
— Готов ли ты к нему?
— Да.
— Знаешь ли ты, что будет в случае неудачи?
— Я умру.
Губы Люциуса Минга растянулись в презрительной улыбке:
— Ты умрешь в любом случае, человек. Ты никогда не будешь таким, как прежде. Ты разделишь силу с Милостивым Владыкой Грядущего, ты встанешь на следующую ступень, ты изменишься. Ты умрешь.
— Я умру, — после короткой паузы подтвердил мужчина. — Я умру.
Прелат возложил руку на голову мужчины и негромко, немного нараспев начал: