Директор филиала СБА не мог сказать открыто: все рядовые погромщики амнистированы. Но слушатели прекрасно поняли подлинный смысл слов. Поняли и вздохнули с облегчением.
— Я уверен, что честные жители Аравии и Кришны окажут посильную помощь бригадам дознавателей СБА. Искренняя поддержка охарактеризует человека наилучшим образом…
Кауфман не изменил себе: даже в весьма проникновенную речь он распорядился вставить угрозу. Сначала пряник — амнистия, затем кнут — легкий намек на то, каким образом будут выявляться зачинщики.
Слоновски улыбнулся: «Так и надо!» — и отключил «балалайку» от новостного канала. В принципе, речь шефа Грега интересовала мало — чего там слушать? Но он находился в Аравии и хотел знать, как реагирует народ на те или иные слова Мертвого. Люди, за которыми Слоновски наблюдал через окно бронетранспортера, реагировали именно так, как хотелось безу. Люди останавливали петушившихся юнцов, швырявших в экраны камни, и внимательно слушали Кауфмана.
Люди навоевались.
При свете дня они посмотрели на сожженные дома — свои дома! — посмотрели на сожженные мобили — свои мобили! — узнали, кто из соседей не вернулся — на его месте мог оказаться я! — и решили, что пора остановиться. Трогать их сейчас никто не будет. Даже зачинщиков. Дознаватели проанализируют видеоматериалы, послушают безов, допросят тех, кого уже арестовали, после чего отправятся на территорию. Поговорят с людьми, зададут вопросы, сделают вид, что поверили ответам, и уйдут. А через неделю-другую, когда ночные события сотрутся из памяти под натиском будней, а те, кто призывал к погромам и командовал боевыми отрядами, выползут из нор, начнутся аресты. Безы возьмут всех, кого захотят, вот только всеобщего возмущения это уже не вызовет.
Именно так действовал московский филиал СБА после бунтов. Но иногда приходилось отступать от инструкций Мертвого. Слоновски отправился в Аравию с конкретной целью: жестко допросить Абдурахмана и вышибить из него сведения о провокаторе Моратти. Вышибить любым способом, если заартачится — увезти в «Пирамидом» и вывернуть наизнанку. Грег был очень зол на старика.
К большому огорчению Слоновски, выяснилось, что Абдурахман вызвал неудовольствие не только у него.
Богатая лавка выгорела дотла. Витрины, в которых еще вчера красовались уложенные талантливым дизайнером ковры, открывали взору прохожего черные внутренности главного зала. Дверь нараспашку. По помещению потерянно блуждают два молодых араба. Ищут? Что? Скорее просто не знают, что делать.
И ни одного сочувственного взгляда. Никто не помогает разбирать руины. Все отвернулись.
Такое поведение соседей подсказало Грегу, что дело нечисто. Пострадай лавка во время беспорядков, вокруг скопились бы люди: родственники, друзья, знакомые, соседи. Женщины бы причитали. Мужчины — помогали. Сейчас подобные картины можно было наблюдать по всей Аравии. А у лавки Абдурахмана — никого. Только два парня бродят по пепелищу. Словно кто-то объявил старика отверженным.
«Кажется, я опоздал».
Слоновски выбрался из бронетранспортера и хмуро огляделся. Его появление не осталось незамеченным, местные косились, а то и останавливались, откровенно изучая беза, однако тут же отводили взгляды, встретившись глазами со здоровяком.
— Вокруг чисто, — сообщил оставшийся в «Буране» оператор.
В бронетранспортере стоял мощный наноскоп, позволяющий детально просматривать окрестности. К счастью, местные не горели желанием связываться с десятком вооруженных безов.
Слоновски сплюнул, вошел в лавку и кивнул молодым людям:
— Салам.
— Салам, — буркнул тот, что помладше.
«Внук, — вспомнил Грег. — Кажется, Ибрагим? Или Аслан?»
— Могу я поговорить с уважаемым Абдурахманом? — вежливо осведомился без.