Эхо войны

       Взводный попрощался и исчез за дверью, отправившись досыпать. Я же задержалась на пороге:

       - Почему это говорите нам вы? Почему не комендант?

       - Он не в состоянии. Думаю, вы знаете, почему, - безжалостно припечатал Бэйсеррон. - Но если вы хотели узнать, чьи решения я здесь привношу в жизнь, то - его. Впрочем, я их поддерживаю.

       - Как всегда, - пробормотала я и вышла, коротко поклонившись.

       "Знаете, почему"... Знаю. Или догадываюсь. Но я никого ничего делать не принуждала.

       Плохо только, что эта фраза почему-то кажется мне знакомой... Как и совесть, говорящая отнюдь не абстрактным голосом.

       Мы снова в одной лодке, и это вовсе не кажется мне хорошим знаком, фарр Торрили.

       Я медленно пошла по коридору, набирая номер Ремо - звонил мне он. Врач ответил сразу же, будто дежурил с рукой у уха.

       - Орие? Подойди в амбулаторию.

       - Что случилось? Что-нибудь срочное?

       - Вскрытие - вещь не слишком срочная, - нарочито легкомысленный тон разбили нервные нотки. Я встревожилась.

       - Ремо, кто умер?...

       - Шеско.

    Глава шестнадцатая

       Эх, господа, надо принимать во внимание все случайности! Жизнь - это четки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их.

    Александр Дюма

       За окном сияла безмятежная Дионара, последняя неделя лета. Неделя без засухи, ливней и ненастоящих снегов, первая за сезон. Мир оправился от катастроф, вздохнул и расправил крылья - звенящие от прощальных птичьих песен, изумрудно-лазурные, с пронзительными небесами в прорехах отмытой дочиста листвы, с каймой из золота клонящихся к земле хлебов и закатного солнца.

       Мир встречал осень тихой безмятежностью, я - недоумением, тихим тем менее, чем больше проходило дней.

       На прозекторском столе в подсобке лазарета лежало тело мужчины, после вскрытия ставшее уже даже не телом - сложносочиненным конструктором от органики.

       Я стояла у окна и пыталась ответить всего на один вопрос: "Что ты думаешь?..."